Доминум - [131]

Светлые воспоминания текли одно за другим, золотые и медовые, переливающиеся в теплых солнечных лучах и блеске дождя за окном. Первая победа на соревнованиях по стрельбе, с отличием оконченная школа, день рождения, на который отец подарил мне телескоп. Так странно было понимать, что и хорошие, и страшные воспоминания питали мою душу Светом. Все было важным, и все делало меня сильнее.

Мы с отцом сидели на веранде загородного дома жарким августовским днем. С сада тянуло густым травяным ароматом, а шмели жужжали над яркими клумбами. Я тогда был мал, едва в школу пошел. Отец рассказывал, что видел в своих поездках, о диковинах разных стран, параллельно делая со мной бумажные самолетики. Когда мы стали пускать их в саду, выяснилось, что его летели куда дальше и увереннее.

– Как ты так бросаешь? – заинтересовался я.

Он пояснил, что просто собирает самолетики иначе, и показал как, объясняя основы аэродинамики. Я с восторгом слушал и поглощал информацию, внезапно загоревшись самой мыслью об усмирении воздуха. Примерно тогда, кажется, я понял, что мне нравится идея полетов и аэроинженерии, хоть еще толком ничего о ней не знал. Мы продолжили складывать бумагу до раннего вечера, и я проанализировал так много ошибок и мелочей, что отцовские самолетики стали уступать моим. Он, казалось, даже порадовался этому, а затем впервые предложил мне пойти пострелять с ним из лука…

Потом меня отбросило на много лет назад, и я вновь убегал, только не знал, от чего именно. Но оно настигало. Я слышал стремительные шаги и треск веток. В руках я держал отцовский лук, но даже он не мог помочь. Оглянувшись всего раз, я увидел вдалеке черную фигуру. Золотые глаза, казавшиеся неестественно яркими в свете зенитного солнца, жадно меня пожирали. Мужчина ускорил шаг. Вокруг него сгустилось непроглядно черное облако, из которого вырывались образы птиц.

Мне не уйти. Он поймает меня, заберет, убьет. Я один, совершенно один.

И тут я врезался во что-то мягкое. Меня схватили за плечи, быстро уволокли за толстое мшистое дерево и заставили сесть. Я отбивался.

– Максимус, успокойся, – поспешно сказала девушка. – Прошу, тише, все хорошо, не бойся.

В синих глазах Луны стояла мольба. Тут в лесу раздался сотрясающий сознание грохот, и Луна крепко прижала меня к себе. Стон падающих деревьев, едкий запах гари. Я ничего не видел и лишь вслушивался в успокаивающий голос орнега, которая просила меня не бояться.

– Он не навредит тебе. Мы не позволим. Ты в безопасности.

Послышался вопль, который практически сразу оборвался. Мое сердце ухнуло куда-то вниз.

Крики птиц и шелест листьев.

– Все, – шептала Луна. – Теперь все. Он ушел. Ушел.

Звуки смолкли. Пришла темнота нового места. Внезапно ее пронзил голубой свет. Он лился из моей груди. Я ощущал разрывающую боль, но не мог пошевелиться и сказать и слова.

Отец нависал надо мной мрачной тенью, я едва видел его из-за слез, застилающих взор.

– Так надо, – с трудом услышал я его голос, когда свет разгорелся сильнее.

Я хотел кричать, но не мог. Казалось, отец извинялся перед нами обоими.

– Будет трудно, но в один день ты проснешься, и все станет хорошо. По-другому, но лучше, чем прежде.

Я терял сознание, образы ускользали, точно дым. Голубая сфера в его руках… Он уносил ее с собой.

* * *

Мышцы саднило. При каждом движении суставы отчетливо хрустели, будто я не двигал ими много дней. Голова раскалывалась. Через силу выдохнув и открыв глаза, я обнаружил, что лежу на рыжеватом песке. Надо мной стоял Пустой.

– Занятно… – нахмурившись, вдумчиво протянул он, разглядывая меня. – Очень занятно… Как же я сразу не понял… Не разглядел…

– Что ты снова несешь? – огрызнулся я, с трудом поднимаясь на ноги.

– Твои воспоминания, – сказал Пустой, наклонив голову. – Странные. Ты ведь в них не до конца разобрался, верно?

– Умолкни. – Я поморщился. Антарес был невыносим в любом виде – как в качестве души, так и оболочки.

Пустой привычно пожал плечами, уже растеряв к теме всякий интерес, и огляделся. Нас накрывал черный купол. В самой его верхушке находилась дыра, из которой проливался мерцающий алый свет.

– Подумать только, Максимус. Ты и вправду сделал это. Ты привел меня к моей душе.

Он двинулся к предмету, на который падал свет, а я осмотрелся. Мы стояли в идеальном широком круге, полностью засыпанном песком. Сделав пару шагов, я пригляделся к земле повнимательнее и понял, что ошибся. Песок был самого обычного цвета, но такой странный оттенок ему придавали красные письмена и символы. Они оставались цельными, даже когда я наступал на них.

– Кластерная манипуляция, еще одна… – Меня передернуло. – Что вообще может делать такая громадина с кучей условий?

– Держать что-то в сохранности? – иронично предположил Пустой. – Практически без малейшей возможности на проникновение.

– А вот это ее центр и питающая энергия. – Я осторожно приблизился к постаменту. На его вершине располагалась грубая каменная чаша. Мне с трудом удавалось увидеть ее содержимое, пришлось привстать на носки.

Внутри лежал камень, источавший ярчайший красный огонь. Не сфера, но тоже носитель. От него исходила безудержная мощь, которую я ощущал каждой клеткой тела.