Доминум - [132]

Третий осколок Антареса Непогасимого. Я в восхищении затаил дыхание, но потом нахмурился.

– Пустой, скажи, это ведь ты создал это место, когда имел душу? Но между тем ты сказал, что оказался здесь из-за Черно-Белых. Что на самом деле произошло?

Мой спутник, до этого безучастно рассматривавший голые стены, сказал:

– Пока у меня нет души, я вряд ли смогу дать тебе хоть сколько-нибудь достоверные подробности. Но с ней мне удастся рассказать тебе все. Ты и сам должен понимать, что такое проблемы с воспоминаниями.

Я поглядел на расположившуюся между нами чашу.

– Может, сначала я отдам тебе осколок, имеющийся в сфере? Луна как раз отдала мне его перед тем, как мы попали сюда. Ты же помнишь ее?

Тогда же я понял, что плохо представляю, как вообще буду передавать ему разум, находившийся внутри меня.

– Сперва мы обязаны выбраться отсюда, – настоял Пустой. – И обрести себя. Когда будем на свободе, то разберемся со всем. А теперь – достань осколок. Это можешь сделать только ты.

Я кивнул и неуверенно размял пальцы, продолжая смотреть на накопитель. Что-то не давало мне покоя и грызло душу. Но я заставил себя потянуться и взять в руки горячий камень. Все надписи в пещере засияли, загудели, земля завибрировала, в воздухе разлился пробирающий до костей жар. Звон в ушах нарастал.

В один миг все прекратилось. Я перестал жмуриться и посмотрел на лежащий в руке камень. Он немного потускнел, но продолжал источать красный свет. Поблек и источник в потолке.

– Получилось, – потрясенно выдохнул я, сжимая в руке накопитель. – Звезды, мы… мы сделали это! Ты вернешься на небеса! Теперь ты свободен!

Но Пустой не испытывал радости по этому поводу. Более того, он стоял с непроницаемым лицом и казался апатично холодным.

– Верно, – задумчиво произнес он, глубоко вздохнув. – Свободен.

Землю тряхнуло, да так, что я едва не оступился. Следом грянул взрыв. Из песка вырвался гейзер густой Тьмы. Затем еще, и еще, и еще. Они разламывали манипуляцию, дробили на части, и вскоре жужжащие потоки устремились к Пустому. Вихри темной энергии кромсали пространство на куски.

Я в ужасе отступил.

– Что ж, вот и еще один этап пройден! – послышалось со стороны.

Черно-Белые. Разумеется, где же им еще быть, как не здесь.

– Молодец, Максимус! – рассмеялся один из них.

– Даже твое незапланированное упущение в росте не помешало тебе изъять осколок Антареса, поддерживавший манипуляцию Доминума!

Я ничего не понимал и только в панике взирал на разрушительный темный ураган. Он заполнил почти всю пещеру.

– Вы… – громоподобно донеслось из его глубины. Из черных граней Тьмы изредка прорывалось лицо.

– Давно не виделись, Гортрас, – хмыкнул Левый. – Приятно видеть тебя в добром здравии.

– Уничтожу вас… – раскатисто выдал он.

– А вот это вряд ли, – заявил Правый, с трудом слышимый из-за грохота.

– Мы даже не здесь, – подтвердил Левый. – Мы всегда там, где есть хотя бы одна душа.

– Ну убей ты нас, и что?

– Тогда все схлопнется, ты же знаешь. Как и после твоей смерти.

– Потому, – сказали они вместе, – твоя жизнь в наших интересах! Как и наши – в твоих!

Потолок посыпался, песок проваливался через трещины в полу. Сквозь образовавшиеся в стенах дыры брезжил белый свет.

Живые потоки Тьмы отхлынули от Гортраса, позволяя разглядеть его. Все, что до этого выглядело выцветшим, наливалось чернотой. Вся его одежда потемнела. То же произошло и с глазами, и с волосами, которые раньше казались просто темными. Кожа приобрела цвет первого снега. А вот лицо… оно было омрачено чистой, необъятной ненавистью. Трещины исчезли, исцелились, возвращая облик в норму. Он не запоминался ничем, кроме впалых глаз, напоминающих черные дыры. При одном только взгляде на Гортраса по нутру расползся гадкий холод. Я чувствовал его силу так же явно, как и мощь Черно-Белых при первой встрече. Она расщепляла на молекулы, выбивала кислород из легких, до смерти пугала и пригвождала к месту. Я словно заглянул в глаза божеству. Его беспросветно-черные зрачки уводили меня к самым глубинам мироздания, к тем самым столпам, на которых стояла Вселенная. Они открывали нечто хтоническое, эпохальное и вместе с тем страшное, потому как оно не поддавалось простому человеческому разуму.

– Олрат. – Взгляд Гортраса упал на того, чья черная половина находилась слева, а затем на другого. – Тарло. Вы действительно хотите проверить мое терпение после того, что сделали со мной?

– Брось, Гортрас! – рассмеялся Тарло.

– Ты хочешь разрушить все, но не таким кратчайшим способом!

– ВОН!

Его голос сотряс и без того разваливающееся помещение, и Черно-Белые в мгновение испарились, словно были миражом. Меня же пробила безумная ярость, взявшаяся откуда-то из недр души. Тех самых, что заставляли Свет и Тьму убивать друг друга.

Земля крошилась, но я преодолел разделявшее нас с Гортрасом расстояние в мгновение ока. В левой руке налился жар светозарного огня, я хотел вцепиться врагу прямо в глотку.

«Что ты наделал… – слабым голосом вымолвил Антарес, который только пришел в себя. – Ты все уничтожил. Ты погубил нас всех».

Меня отшвырнуло в противоположную стену. Лицо Гортраса ничего не выражало, под глазами лежали тени. Единственное, чего мне удалось добиться своей непродуманной атакой, – это оторвать его воротник и развязать белый платок, крохотное светлое пятно в его облике. Тьма гудела, все вокруг рушилось, а я не мог оторвать взгляда от обнажившегося символа у основания шеи Гортраса. Это был знак Тьмы. Черный водоворот. Первородная метка.