Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение - [28]
Но даже несмотря на эти трудности, некоторые иноплеменники переходили в иудаизм. В эпоху, когда по-гречески говорило больше иудеев, чем по-еврейски, грек – как, впрочем, и представитель любого другого народа – вполне мог сделаться иудеем. Больше всего таких иудеев жило, конечно, в Александрии – древнейшем многонациональном городе: но всё больше и больше новообращённых можно было встретить везде, где существовали синагоги. В самом Риме, где с давних пор особым успехом у масс пользовались те чужеземные культы, которые вызывали наибольшее подозрение у элит, власти относились к этой тенденции особенно настороженно. Римским консерваторам не нужно было вчитываться в текст Торы, чтобы осознать, что иудейский Бог и боги их города принципиально несовместимы. «Те, что сами перешли к ним, тоже соблюдают все эти законы, но считаются принятыми в число иудеев лишь после того, как исполнятся презрения к своим богам, отрекутся от родины, откажутся от родителей, детей и братьев» [177]. Иудеи были не одиноки в своём страхе перед последствиями регулярного взаимодействия разных культур.
Противоречие, всегда присутствовавшее в иудейском Писании, постепенно обострялось. Следовало ли воспринимать Бога этих Писаний прежде всего как Бога Завета или как Создателя всего человечества? Этот вопрос назревал давно; но когда над значительной частью мира установилось господство одной великой державы – римской, – он стал как никогда актуален. Евреи и язычники – то есть представители всех остальных народов римского мира – испытывали друг к другу и взаимное недоверие, и столь же взаимный интерес. Пустоши к востоку от Иерусалима, привлекавшей тех, кто стремился жить в строгом соответствии с заповедями Торы и испытывал ненависть к нечестивцам, противостояла Александрия, где учёные последователи Моисея, говорившие по-гречески, порой открыто восхищались римским порядком и восхваляли Августа как «наставника в делах благочестия» [178]. Фарисеи мечтали сделать народ Израиля народом священников, а учёные хотели, чтобы народы всего мира стали жить по закону Моисея: «Ибо притягивает и привлекает он варваров, греков, жителей материка, островитян, народы восточные, западные, Европу, Азию, всю населённую землю от края до края» [179].
Возможно, включение иудеев в мировую империю во главе с Августом было вовсе не проявлением Божьего гнева, но предвестием исполнения Его планов, касающихся всего человечества.
III. Миссия
Галатия, 19 г.
Спустя пять лет после смерти Августа высокопоставленные лица общины галатов – по-гречески Koinon Galaton – собрались в торжественной обстановке. Они чтили память Цезаря, восседавшего теперь на небесах со своим божественным отцом, и собирались воздать ему почести как своему господину и спасителю. В Галатии, как и повсюду в империи, на смену бесконечным войнам пришли мир и порядок. Тремя столетиями ранее предки её обитателей – двадцать тысяч переселенцев из далёкой Галлии – пересекли проливы, покинув Европу и заполонив Малую Азию, землю, славившуюся своими богатыми городами, миролюбивыми жителями и талантливыми правителями. Здесь, в центре нынешней Турции, галаты быстро овладели гористой областью, которой суждено было стать их новым домом. Ресурсов в горах не хватало, зато расположены они были очень удачно: отсюда удобно было организовывать набеги на соседние царства. Галаты – высокие, рыжеволосые и любившие сражаться в обнажённом виде – жили за счёт своего умения «внушить страх» [180]. Неслучайно одно из трёх племён, основавших галатское царство, носило название «тектосаги» – буквально «мародёры».
Но потом на горизонте появились легионы. Рим быстро положил конец разбойничьим набегам галатов. Больше века Галатия оставалась зависимым от Рима царством, пока Август наконец не лишил её даже призрачной самостоятельности. Галатия была обращена в провинцию, границы которой были гораздо шире прежних границ царства; в её восточной части были основаны города-колонии, где поселились римские ветераны; через горы и пустынные равнины были проложены дороги. Укротив саму местность, прежде дикую, римские инженеры завершили великий процесс умиротворения региона. Через весь юг Галатии более чем на шестьсот километров протянулась римская дорога – Via Sebaste. Эта зияющая трещина, заполненная камнем и гравием, была одновременно и символом, и инструментом римского владычества. Название дороге дали достойное: Sebastos по-гречески значит то же, что по-латински Augustus. Просто пользоваться ею значило отдавать дань уважения сыну божества, который своими трудами и мудрыми решениями вернул человечеству золотой век.
