Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение - [195]
Когда весной 2009 г. мне сообщили, что мою крёстную положили в больницу, я пошёл туда навестить её. Было ясно, что она умирает. После инсульта она не могла говорить так бегло, как раньше; но ей хватило сил, чтобы сообщить мне о своей уверенности в том, что всё будет хорошо – всё, что только может быть. Наконец, я попрощался с ней, встал и направился к выходу, но у самой двери обернулся и посмотрел на неё. Она лежала лицом к стене, сгорбленная, словно раненое животное. Я не думал, что увижу её когда-нибудь ещё. В отличие от неё я не верил, что мы ещё встретимся на Небесах. Останутся лишь атомы да энергия, из которых состояло живое тело, – то, что образовалось в глубинах Вселенной. Да, каждая из частиц, из которых состояла моя любимая крёстная, сохранится, как и все частицы всех организмов, когда-либо где-либо существовавших: людей, динозавров, микробов… Наверное, в этом следовало искать утешение. Но всё это не очень-то утешало. Когда я ехал прочь из больницы, мне казалось, что всё это – не более чем паллиативная помощь. История, придуманная видом, который, как мне известно на собственном опыте, не переносит большие дозы реальности.
«В человеке нет ничего особенного, он – лишь часть этого мира» [1044]. Так считал Генрих Гиммлер. И сегодня на Западе немало тех, кто полагает, что никаких оснований требовать для себя особого статуса, превозносить себя над всеми остальными созданиями у человечества нет. Homo sapiens – всего лишь один из биологических видов, а утверждать нечто иное – значит хвататься за осколки религиозной веры. Но слишком многих смущают выводы из этого взгляда на жизнь, который нацистские преступники, как известно, положили в основу устроенного ими геноцида. Поэтому даже свободомыслящие люди, для которых давно мертва сама идея бога, которые насмешливо называют его воображаемым другом или небесной феей, по-прежнему набожно оберегают основы морали и главные табу, порождённые христианством. В 2002 г. в Амстердаме Всемирный конгресс гуманистов провозгласил «ценность и достоинство индивида и право каждого человека на максимальную свободу, совместимую с правами других» [1045]. Но это утверждение – хоть гуманисты и объявили, что предлагают «альтернативу догматической религии» [1046], – не что иное, как символ веры. Так или иначе, люди вроде Гиммлера давно учуяли, какие перспективы открылись перед ними в результате отхода общества от христианства. Представление гуманистов о том, что атеизм и либерализм идут рука об руку, – не более чем представление. Тем, для кого библейская история о Боге, сотворившем человека по образу и подобию своему, ничего не значит, благоговение гуманистов перед представителями собственного биологического вида легко может показаться слащавым и мелочным. На чём – кроме банальной сентиментальности – основан современный гуманизм? Может быть, как сказано в манифесте самих гуманистов, «на применении научных методов» [1047]. Но едва ли в этом утверждении меньше мифического, чем в Книге Бытия. Со времён Дарвина и Гексли и до сего дня стремление агностиков перевести ценности на язык «фактов, которые можно понимать научно» [1048] остаётся фантазией. В его основе – не доказательства жизнеспособности подобного проекта, а средневековое богословие. Наука предложила всевозможным моралистам не истину, а зеркало. Расисты обнаружили в ней доводы в пользу своих расистских взглядов, либералы – доводы в пользу либеральных ценностей. Увы, главная догма гуманистов, заключающаяся в том, что «мораль – неотъемлемая часть человеческой природы, основанная на понимании других и заботе о них» [1049] столь же далека от научных фактов, как и догма нацистов, в соответствии с которой они истребляли всех, кого объявляли «непригодными для жизни». Источник гуманистических ценностей – не разум, не мышление, основанное на фактах, а история.
В детстве меня сильнее всего расстраивало то, что динозавров больше не существует. Стоило мне увидеть корову, я тут же жалел, что она – не трицератопс. Но недавно, будучи уже зрелым человеком, я узнал, что динозавры существуют до сих пор. Догадка Гексли о том, что птицы развились из существ, подобных маленьким хищным динозаврам, получила блестящее подтверждение. Больше ста лет палеонтологи относились к этому предположению презрительно – и вот были найдены солидные доказательства. Сейчас ясно, что перья возникли ещё во времена динозавров, если не раньше. У тираннозавров были вилочковые кости, они откладывали яйца и были покрыты пухом. Совсем недавно был сделан ошеломительный прорыв: из окаменелых останков тираннозавра извлекли коллаген, и последовательность аминокислот в нём демонстрирует явное сходство с характерной для куриц. Чем дольше исследуются останки динозавров, тем сложнее становится провести границу между ними и птицами. То же самое – mutatis mutandis [1050] – можно сказать и о границе между агностиками и христианами. Шестнадцатого июля 2018 г. Ричард Докинз – один из известнейших учёных мира, человек, прославившийся критикой религии и работами по эволюционной биологии, – услышал звон колоколов английского собора и написал в своём твиттере: «Звучит гораздо милее, чем агрессивное „Аллаху Акбар“. Или всё дело в моём воспитании?»
