Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение - [166]

. Возможно, в этой шутке было больше правды, чем осознавал сам знаменитый бородач. Несмотря на все усилия, он не мог придерживаться бесстрастного тона. Его откровенное негодование по поводу судьбы несчастных ремесленников, лишившихся работы и оказавшихся на улице, маленьких детей, днём и ночью трудящихся на фабриках, жителей колоний, выбивающихся из сил, чтобы у буржуа в чае был сахар, наглядно демонстрировало, что он вовсе не перерос моральные суждения. Предложенный Марксом взгляд на мир подпитывался уверенностью, явного источника которой в созданной им экономической модели не обнаруживалось. Она проистекала из гораздо более глубоких недр. Раз за разом лавовый поток его возмущения прорывался сквозь твёрдую оболочку научного языка. Маркс называл себя материалистом, но его мировоззрение подозрительно напоминало взгляды Отцов Церкви: мир был для него полем битвы между грандиозными силами добра и зла. Коммунизм был для него «призраком» – грозным и могущественным духом. А ужасы капитализма не давали покоя Марксу так же, как Оригену – демоны: «Капитал – это мёртвый труд, который, как вампир, оживает лишь тогда, когда всасывает живой труд и живёт тем полнее, чем больше живого труда он поглощает» [902]. Человек, освободившийся от эпифеноменов, не использует подобные выражения. Описывая свою модель классовой борьбы, Маркс употреблял такие слова, как «эксплуатация», «порабощение», «алчность». От холодных расчётов экономистов в них меньше, чем от гораздо более древнего языка библейских пророков, утверждавших, что им даровано Божественное откровение. Если Маркс и в самом деле предлагал своим последователям освобождение от христианской религии, то это освобождение подозрительно напоминало её корректировку.

Разумеется, Ленин и другие участники съезда, состоявшегося в Лондоне весной 1905 г., отнеслись бы к подобному сравнению презрительно. Они не сомневались, что религия – опиум для народа, и считали, что после победы пролетариата она должна быть полностью уничтожена. Все формы угнетения следует ликвидировать. Цель оправдывает средства. Ленин был твёрдо привержен этому принципу. Его настойчивость уже привела к расколу в рядах последователей Маркса. В лондонском съезде 1905 г. принимали участие лишь те, кто причислял себя к большевикам – представителям большинства. Коммунистов, вставших в оппозицию к Ленину – готовых сотрудничать с либералами, колебавшихся, когда речь заходила о насилии, опасавшихся, что стремление Ленина создать жёстко организованную и дисциплинированную партию приведёт к диктатуре, – они считали не коммунистами, а всего лишь сектой. Большевики, словно донатисты, категорически отказывались идти на какие-либо компромиссы с существующим миром. Словно табориты, они с нетерпением ожидали наступления апокалипсиса и установления рая на земле. Словно диггеры, они отчаянно стремились сделать землю, принадлежащую аристократам и монархам, собственностью всего народа, общей сокровищницей. Ленин, о котором говорили, что он восхищается и мюнстерскими анабаптистами, и Оливером Кромвелем, не презирал всё прошлое целиком: ведь в нём можно было найти немало знамений грядущего. История подобна полёту неумолимой стрелы. Капитализму грозит неминуемый крах. Человечество вновь обретёт рай, потерянный им в начале времён. А сомневающимся достаточно прочесть пророчества великого учителя, чтобы обрести уверенность.

Час спасения был уже близок.

XIX. Тень

Сомма, 1916 г.

Хуже всего была не сама война, а путь на фронт. «Уж поверь, многие наложили в штаны» [903]. За два года, минувшие с начала войны, Отто Дикс видел всё. В 1914 г. он незамедлительно записался добровольцем в артиллерию. Тогда людям казалось, что победа будет одержана быстро. Германия обладала самой большой военной мощью в Европе. Через десять лет после смерти Фридриха Вильгельма IV Пруссия стала ядром обширной Германской империи. Её король, как некогда Оттон Великий, был провозглашён цезарем – точнее, кайзером. Разумеется, такое величие вызывало зависть. С востока Германии угрожала Россия, с запада – Франция; они стремились сокрушить империю, зажав её в тиски. Британцы, опасаясь, что их владычеству над морями вскоре придёт конец, присоединились к французам. Нескольких недель хватило германской армии, чтобы пронестись через нейтральную Бельгию и достигнуть севера Франции. Опьянённым успехами немцам казалось, что Париж вскоре падёт. Но французы сумели сплотиться – и их столица по-прежнему дразнила германских солдат, оставаясь для них недосягаемой. Западный фронт покрылся глубокими ранами траншей. Ни одной из сторон не удавалось решительно перейти в наступление. Теперь, однако, на берегу реки Соммы армии Великобритании и Франции пытались совместными усилиями проделать дыру в лабиринте германской обороны. Всё лето гремела битва. Ещё на подступах к Сомме Дикс был оглушён звуком артиллерийских орудий – такой громкости он не мог себе даже представить – и увидел, что западный горизонт сияет, подобно молниям. Всё вокруг было разрушено; Дикса окружали поваленные деревья, обломки и грязь. По ночам ему снилось, как он пробирается сквозь развалины и протискивается сквозь узкие дверные проёмы. Однако, когда Дикс наконец прибыл на позиции, страх его покинул. Служба в пулемётной батарее его одновременно возбуждала и успокаивала. Ему даже удавалось время от времени рисовать.