Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение - [158]
В Британии особую страсть к этому занятию питали священники. В далёком 1650 г. Джеймс Ашер, архиепископ Армагский, пытаясь составить всемирную хронологию на основе одних только письменных источников – прежде всего Библии, – пришёл к выводу, что Сотворение мира имело место в 4004 г. до н. э. В 1828 г. Уильям Баклэнд, тоже священник, опубликовал статью, продемонстрировав в ней, что жизнь на Земле, не говоря уже об отложениях горных пород, возникла невообразимо раньше. Доказать это он смог благодаря датировке окаменелостей, обнаруженных в Йоркшире. В 1840 г. он же предположил, что огромные выбоины, характеризующие ландшафт Шотландии, – это свидетельство древнего – и явно не упомянутого в Библии – ледникового периода. Баклэнд был известен своей эксцентричностью: он попробовал на вкус едва ли не всех известных животных, от падальных мух до морских свиней [854]. Никаких противоречий между статусом декана Вестминстерского аббатства и чтением лекций по геологии в Оксфорде он не видел – впрочем, как и большая часть христиан. Некоторые продолжали трактовать Книгу Бытия буквально, отказываясь признать, что история Земли началась задолго до появления человека, но у большинства невероятные масштабы Творения вызывали только восторг. Казалось, что геология, неразрывно связанная с библейским представлением о времени, стала для христианской веры не потрясением, а новой опорой.
Но когда Коп отправился за окаменелостями в дикие земли американского Запада, уже появлялись признаки того, что что-то меняется. Динозавры, останки которых он обнаружил в камне, неспроста являлись ему в кошмарах, «подбрасывая его в воздух, пиная его, попирая его» [855]: Коп переживал кризис веры. Он был потомком квакера, купившего участок земли в Филадельфии у самого Уильяма Пенна; отец учил его, что рассказ о Ноевом потопе следует понимать буквально. Довольно рано заинтересовавшись ихтиозаврами, доисторическими морскими чудищами, Коп давно изменил своё мнение на этот счёт; но от веры он не отказался. Странствуя по пустоши, он каждый вечер молился вместе со своими спутниками и регулярно читал Библию. Одержимость животными, как вымершими, так и живыми, делала его христианином особого рода. Вспоминая о том, как Бог, наполнив мир живыми существами, взглянул на них и увидел, что они хороши, читатели Книги Бытия делали вывод, что все эти существа свидетельствуют о Его замысле. Ещё Августин писал о Боге, «от Которого всё, что происходит естественным образом, какого бы рода и какого значения оно ни было; от Которого происходят элементы форм, формы элементов, движение элементов и форм» [856]. Уильям Баклэнд, который до того интересовался всеми аспектами жизни животных, что первым идентифицировал фекалии ихтиозавра, а мочу летучей мыши и вовсе мог определить на вкус, был лишь одним из множества клириков, стремившихся изучить всё естественное до мельчайших подробностей. В Великобритании и в США представление о том, что Божий замысел проявляется в природе, получившее название «естественная теология», стало к середине XIX в. главным оружием в арсенале защитников христианства. Рассказывая о том, сколь благ Бог, английский пастор мог процитировать богословские труды Кальвина, а мог описать жизненный цикл бабочки. Живая изгородь, кишащая насекомыми, многим англоговорящим христианам казалась более убедительным свидетельством в пользу их веры, чем любые ссылки на Откровение. Но обнаружилось, что эта уверенность, к сожалению, неуместна; что то, что считалось неопровержимым доказательством истинности христианской религии, на самом деле ничего не подтверждает. Позиция силы превратилась в источник досадной слабости. Естественная теология практически в один миг стала ахиллесовой пятой христианства.
Чарлз Дарвин в юности увлечённо коллекционировал жуков и ходил в походы с профессором геологии, рукоположённым в священный сан. Он и сам какое-то время собирался сделать карьеру в Церкви. Его произвела та же среда, которая породила Уильяма Баклэнда и других выдающихся представителей английской естественной теологии. Однако он не только не присоединился к их рядам, но и стал их бичом. В 1860 г. в письме Эйсе Грею, самому известному ботанику Америки, он объяснил, что им двигало. «У меня не было намерений писать в атеистическом духе. Но мне приходится признать, что я не вижу так явно, как видят другие и как мне хотелось бы видеть, свидетельств благого замысла ни внутри, ни снаружи нас. Мне кажется, что в мире слишком много несчастья» [857]. Это, конечно, очень похоже на жалобу Иова; к тому же Дарвину, как и Иову, причиняли страдание и нарывы, и смерть ребёнка. Но Бог не обратился к нему из бури; а сам Дарвин, рассуждая о мире природы, обнаруживал в нём так много примеров жестокости, что отказывался видеть в них результат разумного замысла. Больше всего его ужасал один из видов ос-паразитов. «Я не могу убедить себя в том, что благой и всемогущий Бог умышленно создал ихневмонид, чтобы они питались внутри живых тел гусениц»
