Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - [107]

.

Если бы Пауль был дома, когда Людвиг приезжал в 1949 году, горькая вражда — по крайней мере, какая существовала между братьями — могла тут же и закончиться. Оба переживали по поводу раскола, но, за исключением одного случайного визита Людвига, никто не был готов сделать первый шаг. Марга пыталась несколько раз свести их вместе, но ее попытки были неуклюжими и вызвали большую обиду. Людвиг писал Рудольфу Кодеру в марте 1949 года:

Пауль в Оксфорде с Денеке, и недавно я получил странное приглашение, наполнившее меня отвращением, от мисс Денеке, которая просила навестить ее, когда Пауль гостил у нее. Я ответил, указав, почему не могу принять приглашение… Уверен, оно написано не по указке Пауля. Скорее всего, она хотела нас воссоединить, и брат согласился пригласить меня, что она, из-за своей глупости, и сделала наиглупейшим образом[537].

Через год, когда Пауль был в Англии и играл Diversions, Марга, которую не испугал предыдущий ответ Людвига, предприняла еще одну попытку. На этот раз она пришла увидеться с ним лично в его апартаментах на верхотуре на Сент-Джон-стрит в Оксфорде. Она вспоминала:

Он сидел в халате у огня. В его голосе все еще проскальзывала музыкальная хрипотца, но он говорил тихо, и страдание было написано на его бледном лице. Через минуту он попросил меня уйти. Он сказал, что старые воспоминания заставляют его содрогнуться, и когда он видит меня, то думает о Вене и о доме, а это для него невыносимо[538].

Пауль редко говорил с детьми о Людвиге и сестрах. В 1953 году он написал Рудольфу Кодеру: «Я не общаюсь со своим братом с 1939 года; он написал пару раз, когда я был в Англии, в ответ на приглашение мисс Денеке. Я не ответил. Не знаю, сделал бы я что-нибудь, если бы знал, что он смертельно болен». К тому времени Пауль сумел оставить прошлое позади. Людвиг и Гретль считали, что ему пришлось отстраниться от семьи, чтобы вести свободную, полноценную и счастливую жизнь.

После смерти Гермины некогда процветающий Пале Витгенштейн продали под застройку. Бульдозерами и кранами его снесли до основания, и это окончательное разрушение отмечало символический конец истории Витгенштейнов. Пауль и его сын были последними потомками Карла по мужской линии, и, не имея ни малейшей надежды вернуться в венский дом, они искали новой идентичности и новой надежды в дерзкой, оптимистичной жизни в Америке. Пауль писал Рудольфу Кодеру:

То, что наш дом на Аллеегассе не только продали, но и разрушили до основания, очень печально, но, полагаю, неизбежно. Но кто сегодня может содержать такой экстравагантный, просторный и грандиозный дворец? Подумайте только о лестнице и салонах на первом этаже. Даже когда там жили мы с моей покойной сестрой, содержать его стоило гораздо больше, чем мы могли себе позволить[539].

В понедельник, 6 марта 1961 года, друзей пригласили отдать последний долг на американский манер. Тело Пауля привезли из North Shore Hospital, где он умер, в Fliedner Funeral Home на Мидл-Некроуд, где на следующий день в 10 утра прошли похороны. Речей не говорили. Людей собралось немного. Впереди сидящий человек встал и поставил иглу на граммофонную пластинку с записью «Немецкого реквиема» Брамса со скоростью 33 об/мин. Каждый раз, когда заканчивалась сторона, он подходил и переворачивал пластинку, пока, наконец, не прозвучал заключительный аккорд:

Selig sind die Toten, die in dem Herrn sterben, von nun an. Ja der Geist spricht, daβ sie ruhen von ihrer Arbeit; denn ihre Werke folgen ihnen nach[540].

(Блаженны мертвые, умирающие в Господе; ей, говорит дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними.)

Никто не вышел сказать прощальных слов, не пели погребальных песен, не читали молитв. Иглу сняли с пластинки, и когда вращение остановилось, все вышли.

В The New York Times вышел длинный некролог, где были отмечены главные вехи карьеры Пауля. В Лондоне Тревор Харви хвалил его за исключительную доброту, закончив свой некролог в журнале Gramophone словами: «Как друга, Пауля Витгенштейна никогда не забудут, пока живы те, кто его знал; но и когда все друзья уйдут, любители музыки еще долго будут вспоминать его с признательностью за ту музыку, которая была написана благодаря ему»[541]. Дань уважения Марги ее эксцентричному товарищу появилась в Лондонском Times через одиннадцать дней после его смерти: «Преданность друзьям была частью его мощной личности. Пауль Витгенштейн действительно написал выдающуюся страницу в истории музыки»[542].

Послесловие

Хильда Витгенштейн умерла в марте 2001 года, к тому времени она уже ничего не видела и не понимала из-за болезни Альцгеймера. Тридцатью годами ранее она переехала с Лонг-Айленда в Нью-Йорке в Ньюфаундленд, штат Пенсильвания, и жила в доме, который спроектировала сама с помощью кубиков Лего. Тело Пауля эксгумировали из могилы на Лонг-Айленде и перезахоронили на кладбище Pine Grove неподалеку. С годами она стала с подозрением относиться к окружающим и отдалилась от самых верных друзей: Каролины Ролли, Дороти Лутц (леди, которая за ней присматривала), своего сына — Пауля-младшего и одной из дочерей. Несмотря на свою подозрительность, она отдала большую часть своего состояния религиозной группе пенсильванских христиан. Годами она хранила библиотеку ценных рукописей Пауля, ревностно запирала в ее комнате, куда никому не разрешалось заходить. После ее смерти там обнаружили множество сокровищ, в том числе давно утерянную рукопись «Музыки для фортепиано с оркестром» Хиндемита. После смерти Хильды библиотеку Пауля — три с половиной тонны книг и рукописей — продали на аукционе