Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - [105]
Людвиг сам ждал смерти, но и через год после кончины Гермины он продолжал писать и переезжать с места на место. В апреле 1950 года он поехал в Кембридж, потом, недолго побыв в Лондоне, в Оксфорд, в августе отправился на каникулы в Норвегию, по возвращении поселился в доме доктора Эдварда Бевана и его жены в Кембридже. К февралю он уже настолько сдал, что дальнейшее лечение объявили бессмысленным. В пику этому, Людвиг сказал миссис Беван: «Я буду работать сейчас так, как никогда не работал раньше»[524]. Тут же он приступил к работе и написал большую часть книги, теперь известной под названием «О достоверности». Он закончил ее как раз к шестьдесят второму дню рождения. «Долгих лет жизни!»[525]— сказала миссис Беван. «Больше не будет лет жизни», — ответил он. На следующее утро он записал свою последнюю философскую мысль:
Человек, говорящий во сне: «Я вижу сон», — даже если при этом он говорит внятно, прав не более, чем если бы он сказал во сне: «Идет дождь» — и дождь шел бы на самом деле. Даже если его сон действительно связан с шумом дождя[526].
Той ночью состояние Людвига значительно ухудшилось, и когда доктор Беван сказал ему, что он скорее всего не проживет больше пары дней, он ответил: «Хорошо!» Прежде чем уйти совсем, он прошептал миссис Беван: «Передай им, что у меня была прекрасная жизнь!» В его последние минуты — когда он уже забылся без сознания — к нему пришли четверо его бывших учеников и, по их просьбе, монах-доминиканец. Людвига похоронили на следующий день (30 апреля 1951 года) по католическому обряду на кладбище у часовни Святого Эгидия в Кембридже. Никого из его семьи или венских друзей не было.
Если и есть какое-то доказательство тому, что рак — генетическая болезнь, семью Витгенштейнов можно приводить в качестве примера. За полтора года до смерти Гермины от рака умерла Мария Зальцер (дочь Хелены). Со временем обеих дочерей Хелены и несколько ее внучек, а также правнучек тоже настигла эта болезнь. Сама Хелена умерла от рака в 1956 году. Она не видела Пауля с 1938 года.
Что касается Гретль, то она пережила Хелену на пару лет, не особенно счастливых. Она вернулась в Вену, но от прежней радости или целеустремленности не осталось и следа. Она больше не вращалась в светских кругах, как в 1920–1930-е годы, и ей было одиноко. Бремя выходок ее старшего сына-развратника (он женился пять раз и швырялся деньгами направо и налево) усугублялось ее разочарованием от послевоенного безделия и отсутствия амбиций у младшего сына. После 1945 года Джи отказался от карьеры в Вашингтоне и вместо этого выбрал праздную жизнь английского сельского сквайра, обосновался в Дорсете, и там они с Вероникой растили детей.
О Пауле Гретль никогда больше не говорила, но упоминала его в последних письмах Людвигу. «Какое-то время я верила, что Пауль изменит свое отношение, — писала она, — но теперь вижу, что мы его правда потеряли. Он не из забывчивых, и похоже, возраст не смягчит его. Сейчас я гораздо лучше его понимаю, чем прежде, когда меня вводила в заблуждение его показная властность»[527].
В 1958 году сердце, с ранних лет причинявшее ей неприятности, начало сдавать. Три инсульта последовали один за другим, но она хорошо поправлялась и внук был убежден, что у нее полно сил и все будет хорошо. Однако остаток своих дней она провела, сражаясь за сознание в дорогой частной клинике на Бильротштрассе. Здесь, в маленькой спальне в Рудольфинерхаусе, она и умерла 27 сентября. Из всех братьев и сестер Витгенштейн Гретль была самой дружелюбной, веселой и доброй, но в то же время и самой властной, амбициозной и приземленной. Она ненавидела эти свои черты, но ей не хватало сил противиться им. Она часто раздражалась и любила вмешиваться в чужие дела, но друзья семьи и потомки вспоминали о ней с большой любовью. Ее похоронили 1 октября 1958 года на городском кладбище в Гмундене рядом с мужем.
69
Конец линии
Пауль Витгенштейн умер 3 марта 1961 года. Ему было семьдесят три года. Как и младший брат, он тоже стал жертвой рака простаты и сопровождавшей его анемии, но в итоге его убила острая пневмония.
Внешне его последние годы в Америке выглядели успешными. Его семья, которая в конце ноября 1941 года пополнилась сыном, Паулем-младшим, переехала из Хантингтона в комфортную псевдотюдоровскую резиденцию с землей и видами на пролив Лонг-Айленд в Грейт-Неке. Он продолжал проводить большую часть времени, за исключением выходных и длинных праздников, на Манхэттене, но несмотря на это необычное соглашение в семье и его с женой разницу в возрасте, брак был счастливым, по крайней мере по некоторым свидетельствам. В 1946 году они с семьей получили полное американское гражданство, и Пауль никогда не сожалел об этом. Когда он практически перестал выступать в 1958 году, он опубликовал три книги по фортепианной музыке для левой руки, включая несколько собственных аранжировок, которыми особенно гордился. В том же самом году Музыкальная академия Филадельфии наградила его почетной докторской степенью, за заслуги в области музыки.
У него было много учеников: он учил всех бесплатно, и работа приносила ему удовлетворение. Один из его учеников, талантливый композитор, а позже отмеченный наградами режиссер Леонард Кастл стал его близким другом. Впрочем, играть Пауль стал гораздо хуже. На пике, в период между 1928 и 1934 годами, он был пианистом мирового класса с выдающимся техническим мастерством и чувствительностью, он мог зарядить публику своей захватывающей манерой исполнения. Его посмертная репутация как пианиста невысока. Отчасти причиной послужило то, что он изменял музыку знаменитых композиторов, и те в итоге ополчились на него. Равель жаловался на него до самой смерти, Прокофьев оскорбил его в своей автобиографии, а Бриттен пересмотрел партитуру
