Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - [103]
Паулю, почитавшему Шмидта почти как отца, вскоре после смерти композитора в 1939 году разбила сердце новость, что молодой фашистский пианист по имени Фридрих Вюрер переложил для двух рук все шесть работ, изначально сочиненных для левой руки Пауля, и исполнял их. Вюрер был учеником Шмидта. Пауль позже говорил, что он «десять лет кричал „Хайль Гитлер!“, а теперь только играет музыку, чтобы стереть прошлое»[516]. Он ненавидел Пауля так же люто, как Пауль ненавидел его. «Мы в Австрии, — писал он товарищу-пианисту, — не принимали герра Витгенштейна всерьез. Холерик-неврастеник — богатый, самонадеянный, и как пианист — паршивый»[517].
Вюрер рассказывал, что когда он навещал Шмидта в больнице перед смертью, то посетовал, что тот еще не написал ничего «прямо» для фортепиано. Шмидт якобы ответил: «Но я уже написал фортепианный концерт. Тебе нужно только переложить его для двух рук!» Вюрер утверждал, что это дает ему право переработать все произведения. Разъяренный Пауль писал из Америки протестующие письма вдове композитора, но она отвечала неясно и двусмысленно. Она сошла с ума, и позже ее «приговорили к смерти» по нацистской программе эвтаназии. «Я знаю, что Вюрер лжет, но как это доказать?» — в отчаянии писал Пауль Кодеру.
Все эти годы Вюрер исполнял работы Шмидта для левой руки в своей переработке для двух рук, игнорируя тот факт, что по договору они все еще принадлежат Паулю. Он согласился напечатать короткую фразу в программке концерта: «Эта работа была сочинена для Пауля Витгенштейна и является переработкой оригинальной композиции для левой руки». Но поскольку Пауль был евреем в изгнании — в списке официального нацистского справочника Lexikon der Juden in der Musik значилось, что ему запрещено выступать, — никто в Вене не соглашался с его требованиями из-за океана. Так что программки Вюрера были напечатаны без каких-либо пометок.
В конце 1944 года Адольфа Гитлера в Вене практически никто не поддерживал. Американские самолеты, которые бомбардировали венцев, называли Освободителями. Вылазка за вылазкой пилоты колотили по городу с воздуха и искренне верили, что освобождают людей внизу от тяжелого ярма немецкого угнетения. И так же это понимали многие венцы — не как наказание за то, что они приветствовали чудовищную идеологию соотечественника и отдали ему свою страну, выполняя его жестокие планы гораздо охотнее и эффективнее, чем сумасшедший диктатор мог мечтать, пять лет защищая его жестокий режим своим оружием, своими бомбами и своими жизнями — нет, на американцев смотрели как на «освободителей». А так как с востока стремительно приближалась кровожадная русская армия, венцы хотели, чтобы более мягкие американцы первыми взяли их город.
В декабре 1944 года, в сырой ветреный день, бомбардировщик освободителей США, выполняя обычный приказ, сбросил бомбу на некогда процветавший венский район Виден. Бомба упала на крышу Пале Витгенштейн. Взрывом выбило заднюю дверь, стена, выходившая в сад, разлетелась на куски, обрушив половину задней внешней стены — роскошная спальня, где в 1913 году умирал Карл, была полностью разрушена; потолок Musiksaal, где когда-то восхищенно внимали музыке Брамс, Малер и Ганс-лик, рухнул на пол; большой стеклянный купол, через который семьдесят лет струился на мраморную лестницу солнечный свет, разбился на тысячи стеклянных осколков и скрученных металлических обломков. После оглушительного взрыва в воздухе столбом стояла пыль. Вой сирен издалека нарушил монотонный стук дождя.
68
Конец пути
В послевоенные годы Вену разделили на французскую, британскую, советскую и американскую оккупационные зоны. Движение между этими зонами было ограничено. Пале попал в русскую зону. Месяц великое здание стояло открытым всем стихиям, а где-то через через год его заколотили и забросили. Ремонт лег на плечи Гермины, но въехать назад она смогла только весной 1947 года. Картины, мебель, рукописи и коллекцию фарфора Пауля, которые хранились на складе, отправили ему в Америку, но они не помирились и общались только через адвокатов. Если Гермина и рада была вернуться в старый дом, пусть даже и без брата, радость длилась недолго, поскольку через полгода после возвращения у нее диагностировали неизлечимый гинекологический рак.
Людвиг впервые за девять лет приехал к ней в Вену. Он тоже чувствовал себя неважно и закончил преподавать в Кембридже, чтобы иметь возможность писать. Он отправился в Ирландию и там бесконечно переезжал с места на место, будучи на грани нервного срыва. В Вене он обнаружил старшую сестру в ужасном состоянии, и в течение 1948 года оно только ухудшалось. В начале 1949 года ей сделали операцию и сообщили, что жить осталось недолго — максимум два-три года. Потом у нее случился инсульт, следом еще один, тяжелее, и скоро всем стало понятно, что смерть неминуема. Гретль и Хелена были рядом, когда она то теряла сознание, то вновь приходила в себя.
