Дом вампира и другие сочинения - [45]

Основная вина за разбитую жизнь Вивиана определенно лежит на семье его матери. Они отправляли его в различные школы за границей и настояли на том, чтобы разлучить братьев, опасаясь, что, оказавшись вместе, мальчики начнут «болтать». Представители британского среднего класса с подозрением смотрели на Уайльда даже в ту пору, когда весь Лондон был у его ног. Его падение, казалось, подтверждало обоснованность их ханжеской антипатии. Их ядовитая ненависть к Уайльду являлась данью, которую посредственность платит гению.

Если бы не семья Ллойд, Констанс, возможно, присоединилась бы к мужу после его освобождения. Они не позволили Уайльду, который очень любил своих детей, узнать, где те находятся. Они отказались даже принять письмо от Уайльда, чтобы передать его детям, когда те достигнут совершеннолетия. Любое такое письмо, предупредили они несчастного отца, будет «уничтожено».

Невзирая на возражения семьи, Констанс неоднократно посещала Оскара в тюрьме. Когда умерла эксцентричная мать Уайльда Сперанса, миссис Уайльд взяла на себя обязанность сообщить об этом мужу. После освобождения она выделила ему небольшое содержание из собственного скромного состояния. Незадолго до смерти, будучи парализованной в результате несчастного случая, она с трудом, превозмогая боль, собственной рукой написала записку Вивиану: «Постарайся не чувствовать ожесточения против отца; помни, что он твой отец, и он любит тебя. Причиной всех его бед является ненависть сына [лорда Альфреда Дугласа] к его отцу [маркизу Куинсберри], и что бы он ни сделал, он жестоко пострадал за это». «Судя по содержанию ее последнего письма, — отмечает Вивиан, — в глубине души она знала, что ее несчастья скоро закончатся».

Судья Альфред Уиллс[35] — кстати, живший на одной улице с семьей Уайльд — приговорил выдающегося поэта к самой суровой каре, какая была возможна по закону. При этом он назвал два года тяжелого труда «недостаточным» наказанием. Такое отношение, выраженное столь откровенно, свидетельствует, что судья был человеком жестоким и недалеким. В «Предисловии» издатели Холланда приводят отрывок из книги Бориса Бразоля[36] «Оскар Уайльд: человек, художник и мученик», где автор предполагает, какой приговор вынес бы судья Уиллс выдающимся философам, государственным деятелям, поэтам и военачальникам, которые «отклонялись» от «нормы».

Бразоль приводит некоторые из наиболее прославленных имен в истории человечества: Парменид, Зенон, Солон, Сократ, Платон, Аристотель, Эвклид, Аристид[37], Эпаминонд[38], Алкивиад, Феокрит, Пиндар, Фукидид, Анакреон, Бион[39], Вергилий, Овидий, Гораций, Хафиз, Верлен. К этому созвездию он добавляет Леонардо да Винчи, Микеланджело, Бенвенуто Челлини, Аристофана, Эсхила, Эврипида, Софокла. «Все эти люди, — пишет Бразоль, — делали то же самое, за что накануне XX века Оскар Уайльд был отправлен в Редингскую тюрьму».

Не удовлетворившись этим, Бразоль заносит на своеобразную доску почета наиболее оригинального, если не величайшего, американского поэта Уолта Уитмена, замечательного сказочника Ганса Христиана Андерсена, французского писателя Ларошфуко, немецкого естествоиспытателя Александра Гумбольдта, величайшего танцора современности Нижинского и в довершении всего — блаженного Августина. Он мог бы также упомянуть Марло, Шекспира, Юлия Цезаря. Большинство, если не все выдающиеся личности находили извилистые пути в сексе. Однако было бы ошибкой называть их «гомосексуалистами». Некоторые, несомненно, являлись членами «Гоминтерна». Многие, как и Оскар Уайльд, были бисексуалами. Женщины не были ему безразличны. Он писал любовные стихи знаменитой актрисе и, в конце концов, был отцом Вивиана и Сирила. Он не был томным декадентом, с неизменным цветком подсолнечника или зеленой гвоздикой в петлице; он мог боксировать и плавать, будучи достойным своих предков. Кстати, Вивиан женат, и является отцом Мерлина[40], крепкого и здорового мальчика. Книгу Холланд посвятил своей жене.

Вивиан был воспитан иезуитами. В знак протеста против семьи матери он обратился к Риму. Сам Уайльд скончался в лоне Церкви. Возможно, как утверждает один его школьный товарищ, предоставивший свои воспоминания для книги, «Уайльдом всегда управлял минутный каприз». Однако его обращение не было «капризом». На Уайльда сильно повлияло Оксфордское движение[41], что видно из писем, приведенных в книге. Его всегда завораживали церковные ритуалы, и он, фигурально выражаясь, сидел у ног кардинала Ньюмена[42].

Религиозные взгляды Уайльда нашли художественное воплощение в его стихотворениях и в «De Profundis». Вивиан открыл для себя этот замечательный документ, будучи уже молодым человеком. «Баллада Редингской тюрьмы», шедевр Уайльда, была опубликована в 1898 г. Вивиану она попалась на глаза лишь через семь лет после того, как завоевала весь мир. Миссис Уайльд, возможно, вообще никогда ее не видела. «Потому что, — замечает Вивиан, — заговор молчания вокруг моего отца был очень хорошо организован, и я сомневаюсь, что кто-либо привлек бы ее внимание к ней [балладе]».

Когда один добрый иезуит сообщил Вивиану о смерти отца в 1900 г., мальчик был потрясен, так как считал, что того давно нет в живых. Ему пришлось сочинить фантастическую историю, чтобы объяснить школьным товарищам эту вторую смерть. С мальчишеской гордостью Вивиан носил в школе траурную повязку. Однако, когда он попал к дедушке с бабушкой, те заставили снять ее.