Дом вампира и другие сочинения - [44]

Где бы Вивиан ни оказывался, кто-нибудь вроде княгини Монако Алисы, Маргарет Брукс, или Ады Леверсон[28], которую Уайльд называл «золотым Сфинксом», старался облегчить жизнь несчастного юноши. Он, несомненно, не был бы допущен в компанию «небожителей» и «полу-небожителей» и не смог бы водить знакомство с такими людьми, как Алджернон Чарльз Суинберн, Генри Джеймс, Герберт Джордж Уэллс, Сомерсет Моэм, Роланд Фирбэнк[29], Уильям Ротенстайн[30], Э. В. Лукас[31] и многие другие, если бы не был сыном Оскара Уайльда. Именно известность отца обеспечила широкую читательскую аудиторию книге сына. Более того, преданный друг и душеприказчик Уайльда Роберт Росс[32], который также не избег злословия и клеветы в свой адрес, проследил за тем, чтобы Вивиан получил свою долю дохода от произведений отца. Это стало возможным лишь после того, как Росс смог защитить драгоценное литературное наследие от злонамеренных управляющих, назначенных британскими властями для проведения процедуры банкротства Уайльда.

В 1884 г. Уайльд женился на Констанс Мэри Ллойд, к большому неудовольствию ее ограниченной пуританской семьи. Спустя 11 лет скандал, спровоцированный зловещим маркизом Куинсберри, заставил жену Уайльда эмигрировать вместе с детьми. Чтобы избежать унижения и оскорблений, они путешествовали под вымышленным именем. Под влиянием родственников они официально отказались от фамилии «Уайльд». Так Вивиан Уайльд стал Вивианом Холландом. Аналогичным образом сам Оскар Уайльд путешествовал под вымышленным именем «Себастьян Мельмот», когда после освобождения из тюрьмы в 1897 г. нашел прибежище во Франции. Однако никакие вымышленные имена не могли защитить Уайльда и его, семью от злобных сплетен и любопытных глаз. Еще до того, как Вивиану исполнился 21 год, его личность была раскрыта. Не лучше обстояло дело с «Себастьяном Мельмотом». Между тем семья так никогда и не воссоединилась. Уайльда держали в неведении относительно местопребывания его детей.

Когда в начале скитаний случайно выяснилось настоящее имя Констанс Холланд, владелец швейцарского отеля вежливо попросил ее покинуть заведение. К счастью, Констанс с детьми смогли найти прибежище у друга, который восхищался гением Оскара Уайльда. Сам изгнанный поэт подвергался унижениям и оскорблениям, особенно со стороны американцев и англичан. Даже приютившие его французы были не слишком гостеприимны. Однако и в самые черные дни друзья не покинули Уайльда. Реджинальд Тёрнер[33], Роберт Росс, Фрэнк Гаррис[34] и лорд Альфред Дуглас не оставили «Себастьяна Мельмота». Разрыв между»Уайльдом и Дугласом произошел уже после смерти Оскара. Это была, так сказать, посмертная ссора.

Попытки скрыть свое прошлое оставили глубокий шрам в душе и жизни детей Уайльда. Сирил, старший из сыновей, лишь случайно узнал правду о судьбе отца. Он скрыл страшное откровение от младшего брата, но знание, червем грызшее сердце, пагубно повлияло на всю его жизнь. Он занялся спортом, чтобы доказать, что не является «изнеженным эстетом». Затем молодой человек вступил в британскую армию. Военно-морской флот отверг его, оказавшись слишком разборчивым и привередливым, чтобы принять сына Оскара Уайльда. Сирил служил Империи в Индии и везде, где необходимо. Первая мировая война, в ходе которой он получил четыре отличия за храбрость, предоставила ему возможность доказать свое мужество и характер. Некоторые утверждают, что он намеренно искал смерти на поле боя, чтобы искупить моральные слабости отца. Как бы то ни было, он был убит выстрелом снайпера.

Вивиану сказали, что отец «умер». Ему было восемь или девять лет, когда Уайльда приговорили к каторжным работам. Возможно, он подозревал, что вокруг него происходит нечто необычное. Наверняка, он был озадачен, когда его заставили срезать бирки с его именем с одежды и белья. Вивиан не осознавал, что происходит на самом деле. Он так и не узнал правды, пока ему не исполнилось 18 лет. Однако «игра в прятки», в которой ему пришлось участвовать, изменила юную душу. Рана до сих пор не зажила окончательно. Сегодня весь мир признает гениальность покойного поэта, и даже Англия, пусть с опозданием, повесила мемориальную доску на дом № 32 по Тайт-стрит в Лондоне, где Уайльд написал свои самые знаменитые пьесы.

«Всякий раз, когда я хотел проявить себя, — признается Холланд, — я видел, что над моим происхождением насмехаются, и чувствовал, как меня окатывают презрением.

Отец постоянно маячил, словно призрак, за моей спиной. В то же время в глубине души меня терзало ощущение, точнее, вопрос: что люди подумают, если узнают правду обо мне? Отвергнут меня? Или проявят сочувствие? Это была вечная тайна, заключенная в моем мозгу; я чувствовал, что не могу ни с кем ей поделиться, и, как я полагал тогда, буду вынужден унести ее с собой в могилу…

Семья никогда не представляла всю глубину обмана, в котором мне приходилось участвовать; они, несомненно, ужаснулись бы той паутине лжи, которую мне приходилось плести в поддержку этого обмана. Полагаю, все учителя знали, кто я такой; принципалу колледжа это, несомненно, было известно. Несмотря на то, что столько людей знали секрет, считалось, что я должен оставаться в неведении, и это ставило меня в очень неловкое положение».