Дом падших ангелов - [49]
Молодые девчонки, говорят, делают эпиляцию. Эпиляция? Чокнутые девки. Ла Минни, к примеру, ходит в салон «Милая киска» в Чула-Виста. «Милая киска»! Это и правда то, о чем она подумала? Должны же быть границы. Хоть Минни и подарила ей сертификат на десятидолларовую скидку, никогда она не позволит, чтобы какая-то филиппинка лезла с воском к ее «киске».
– Eso si que no![187] – возмущенно произнесла она.
Горячая вода лилась по спине. Все болит. Никто не предупреждал в юности, что со временем вы начнете ржаветь и болеть станет в самых неожиданных местах. Бедра болят. Голова болит. Она печально вздохнула в клубах пара. Головные боли ее пугали. И боль под левой chi-chi[188]. Между ребер. Она так боялась этих мелких болей, что никому о них не говорила, даже себе с трудом признавалась. Даже Богу.
Отогнала мелькнувшую было мысль про Младшего Ангела. Приподняла грудь. Боль в ребрах слегка отпустила. Нет.
Провела ладонью по шраму внизу живота, оставшемуся после рождения сына. При мысли, что кто-то увидит ее обнаженной, она смущалась. Бедный сынок. Ее единственный сын. Она рыдала под успокаивающими струями горячей воды.
Гильермо. Ах, Гильермо. Неизвестные выстрелили в него пять раз. За что? Это произошло десять лет назад, но до сих пор каждое утро она плакала о нем, разговаривала с ним. Он – ее маленький мальчик, навсегда, и неважно, сколько лет ему было. И он мог бы выжить – он был очень сильным, ее мальчик. Он мог бы выжить. Но убийца вернулся и выстрелил прямо в его лицо, в его красивое лицо. За что, за что…
Он и Браулио умерли в одной и той же луже крови, черной в свете уличных фонарей. Взгляд Браулио застыл, устремленный в пространство, а у Гильермо на лице не было глаз. Люди фотографировали их на телефоны, снимали видео. Пальцы мальчиков почти соприкасались.
Ла Глориоза закрыла лицо ладонями и молитвенно опустилась на колени, не сдерживая рыданий.
08:30
Выйдя из душа, Младший Ангел удивился, что Мария Луиза успела сбегать за парой стаканчиков отличного кофе. И булочки принесла. Он вышел, обмотанный полотенцем, обнял ее.
– Эй, – ухмыльнулась она. – За баловство с собственной сестрой попадешь в ад.
Он сел за стол. Это была их старая шутка. С тех пор как они впервые встретились в десять лет, на пляже к югу от Тихуаны. Дон Антонио усадил его в машину в Сан-Диего и повез на юг, через границу и дальше по побережью. Был у него любимый пляж, Медио Камино, на полпути между Тихуаной и Энсенадой. Младший Ангел долгое время считал, что это их личный пляж, потому что Дон Антонио всегда называл его своим. Калифорнийские кукушки прохаживались вдоль шоссе. По берегу частенько проезжали угрюмые ковбои, иногда они соглашались покатать на своей лошади, за десять-двадцать песо.
А однажды на пляже появился Старший Ангел – с другими братьями и сестрами, со своей тетушкой. Среди них была и бледная девочка, старше и выше его. Роскошная в закрытом черном купальнике, черноволосая и длинноногая. И очень фигуристая. Младший Ангел в свои десять лет особое внимание уделял сиськам. Влюбился он сразу… пока не узнал сокрушительную новость, что эта сирена – его старшая сестра. Где они ее прятали? Вот ведь подлость какая.
Семья ржала над ним годами.
Мэри Лу наблюдала, как Дон Антонио на пару со Старшим Ангелом поволок его прямо в прибой. Младший Ангел не умел плавать. И боялся волн. Антонио держал его за руки. Брат – за ноги. Они раскачали его и швырнули в воду. Младший Ангел кричал и плакал. А когда он выбрался на берег, они схватили его снова и проделали это еще раз. И еще.
– Научишься плавать, и все закончится, – наставлял отец.
Брат же непрерывно хохотал.
И Мэри Лу тоже – сначала. Но к концу экзекуции она стояла, прижав ладони ко рту.
Он выбрался из воды и попытался убежать, за ним бросились в погоню, поймали. И еще раз.
Младший Ангел тряхнул головой, отбрасывая воспоминания о том дне, улыбнулся. Принялся за кофе и еду.
– Черт, люблю кофе.
– Наверное, настоящий кофе.
Усмехнулась. Все их семейство унаследовало странную убежденность Антонио и Америки: растворимый кофе – истинное чудо. Мексиканцы их поколения насыпали ложку растворимого кофе в чашку с кипятком и энергично размешивали. Будто совершали философский или магический ритуал. «Нескафе». «Кафе Комбат». Потом добавляли в чашку концентрированное молоко «Карнейшн». Воображали себя персонажами фильма про Джеймса Бонда, лихо преодолевшими культурные виражи. А может, им просто надоела возня с кофейниками и зернами.
– Думаю, на день рождения брата прихвачу настоящий кофе, – сказал он. – Целую коробку из «Старбакса».
Сестра доедала вторую булочку – к черту калории.
– Ты собираешься одеваться?
– Не-а. Пойду голым.
– Тогда смотри, чтоб тебя не увидела Паз, – бросила она, уходя в кухню.
Он развернулся к стойке и несколько раз отжался, чувствуя себя идиотом-калифорнийцем.
– Паз, – сказала Мэри Лу из кухни. – Она ведьма.
Только не это, опять.
– Мы друг на друга в упор не глядим, – сообщила Мэри Лу.
Младший Ангел кивнул, отодвинулся от стойки, глотнул еще кофе.
