Дом дневной, дом ночной - [9]

Если заниматься этим регулярно, если внимательно читать десятки и даже сотни чужих снов по утрам, без труда можно обнаружить между ними некое сходство. Я давно уже размышляю, замечают ли это другие. Бывают ночи побегов, ночи войн, ночи новорожденных, ночи сомнительной любви. Ночи, в которые блуждаешь по лабиринтам отелей, вокзалов, общежитий, собственных квартир. Или ночи, в которые открываешь двери, коробки, сундуки, шкафы. Ночи странствий, когда люди во сне скитаются по вокзалам, аэропортам, придорожным мотелям, теряют чемоданы, едут на поездах или в машине по автострадам, стоят в очереди за билетом, волнуются, что не успеют на пересадку. А под утро сны можно было бы нанизать на нитку, как бусинки, и получилась бы осмысленная цепь, неповторимое, но во всех отношениях совершенное, прекрасное и цельное ожерелье. По этим с наибольшей частотой повторяющимся мотивам можно было бы рискнуть дать названия ночам. «Ночь кормления слабых и убогих». «Ночь предметов, падающих с неба». «Ночь диковинных зверей». «Ночь получения писем». «Ночь, когда теряешь ценные вещи». Может, этого мало, может, следовало бы по ночным сновидениям именовать дни. Или целые месяцы, возможно, даже годы, эпохи, когда к людям приходят похожие сны, с одинаковой размеренностью, которую не ощущаешь при свете солнца.

Если бы кто-нибудь сумел изучить то, что снится только мне, если бы сосчитал являющиеся во сне образы, картины, эмоции, выстроил тематически, подключил бы статистику со всеми тестами корреляции, которые действуют, как волшебный клей, скрепляющий вещи казалось бы несоединимые, то, вероятно, обнаружил бы в этом некий смысл, нечто вроде модели, по которой здесь, в реальном мире, работает биржа или функционируют крупные аэропорты, — сетку сложных маршрутов или же нерушимых расписаний. Неожиданных предчувствий и непреложных алгоритмов.

Я часто просила Марту рассказать мне свои сны. Та пожимала плечами. Думаю, она не придавала им значения. Думаю, что даже если сны и приходили к ней ночью, она их намеренно не запоминала. Стирала в памяти, как разлитое молоко на своей клеенке, расписанной большими ягодами земляники. Отжимала тряпку. Проветривала низенькую кухоньку. Останавливала взгляд на герани; растирала в пальцах ее листья, и терпкий аромат окончательно вытеснял все, что бы ни произошло ночью. Я бы многое дала, чтобы узнать хоть один сон Марты.

Зато Марта рассказывала чужие сны. Я никогда не спрашивала, откуда она их знает. Вероятно, придумывала, как другие свои небылицы. Пускала в дело чужие сны так же, как из чужих волос сооружала парики. Когда мы ехали куда-нибудь вместе, в Клодзко или в Новую Руду, когда она ждала меня в машине возле банка, поглядывая через стекло на прохожих. Потом, роясь в пакетах с покупками, всегда, как будто невзначай, начинала что-нибудь рассказывать. К примеру, чужие сны.

Я никогда не была уверена, существует ли грань между тем, что говорит Марта, и тем, что я слышу. Поскольку не могла отделить это от нее, от себя, от того, что нам обеим известно, а что нет, от того, что утром передавало радио «Новая Руда», о чем писали газеты в воскресных выпусках с телевизионной программой, от времени суток и даже от того, как солнце освещает в долинах деревни, мимо которых мы проезжаем.

ДЕНЬ МАШИН

Мы нашли в лесу машину. Она была совсем незаметна, и мы наступили на ее засыпанный елочной хвоей длинный капот. На переднем сиденье росла березка, руль обвили плети плюща. Р. сказал, что это автомобиль старой марки «ДКВ»: он разбирается в машинах. Кузов полностью проржавел, а колеса наполовину утонули в лесном настиле. Когда я попыталась открыть дверцу возле сиденья водителя, ручка оторвалась. На кожаной обивке росли желтые грибы, они каскадами стекали вниз на дырявый пол. Мы никому не сказали о нашей находке.

Вечером из лесу со стороны границы выехала другая машина — красная, шикарная «тойота» со швейцарским номером. На ее алой полированной поверхности на миг вспыхнул луч заходящего солнца. Она спускалась в долину с выключенным мотором. Ночью возбужденные пограничники с фонарями отправились по ее следам.

Утром в интернете появились сны о машинах.

АМОС

Кристине из Кооперативного банка в Новой Руде приснился сон. Это было ранней весной шестьдесят девятого года.

Снилось ей, что она слышит голоса в левом ухе. Вначале это был женский голос, который говорил и говорил, но Кристя не знала что. Она расстроилась во сне. «Как же работать, если кто-то будет все время гудеть у меня в ухе?» Во сне она думала, что голос можно выключить, как выключают радио или кладут телефонную трубку. Оказалось — нельзя. Источник звука находился внутри уха, где-то среди извилистых коридорчиков, заполненных барабанчиками и спиралями, в лабиринте влажных перепонок, в темных глубоких пещерах. Звук не стихал, даже если потрясти пальцем в ухе или зажать уши ладонями. Кристе казалось, что весь мир должен слышать этот шум. Возможно, впрочем, так оно и было — весь мир содрогался от этого голоса. Непрестанно повторялись какие-то предложения, грамматически безупречно правильные, красиво звучащие, но лишенные смысла фразы, только подражающие человеческой речи. Кристя их боялась. Вскорости в ухе зазвучал другой голос, мужской, мягкий и чистый. Разговаривать с ним было приятно. «Меня зовут Амос»