Долина павших - [38]

Над воспитанием Марии Тересы не трудились ни урсулинки, ни королевские салески[53]. Ее дед, герцог Альба, долго состоял в переписке с Руссо. Он восхищался его «Эмилем» и в письмах обсуждал с женевцем различные проблемы ботаники. Донья Мария Ана де Сильва рисовала, писала драмы и стихи, переводила, говорила на нескольких языках. У себя дома она могла наслаждаться созерцанием полотен в семейной картинной галерее, среди которых были творения Рафаэля, Корреджо и «Венера перед зеркалом» Веласкеса. Дух улицы, расположенной между Лавапьес и Растро, неминуемо должен был проникнуть в это аристократическое гнездо, где обитали столь же высококультурные, сколь и свободные в мыслях и обычаях люди. Кроме того, именно в ту пору, по меткому замечанию Ортеги, аристократия начинает подражать народу. Родители герцога отставляют парики и, к отчаянию Ховельяноса[54], начинают заплетать длинную косичку, как у тореро. Вскоре они засорят свой чистый испанский язык уличными оборотами, незнакомыми архаичному испанскому, на котором будет говорить Латинская Америка. А при жизни следующего поколения, когда Мария Тереса станет взрослой женщиной и герцогиней Альбой, никто уже не поймет, что такое «Обнаженная маха» — ее ли портрет в виде простолюдинки, изображенной в чем мать родила, или нагая мадридская натурщица, закамуфлированная под обнаженную Марию Тересу де Сильву, герцогиню Альбу и Уэскар.

Дон Фернандо Франсиско де Паула де Сильва-и-Альварес Толедский умирает скоропостижно в четверг 26 апреля 1770 года, на седьмой день «приключившихся у него болей в боку, умирает у себя дома, во дворце Баркильо, только что купленном его отцом», как говорится в записях о кончине герцога. Марии Тересе в то время было всего восемь лет, но люди уже поговаривали о ее необычайной красоте и дерзком уме. Мать Марии Тересы, донья Мария Ана, скрашивает свое вдовство любовной связью с маркизом Морой, одновременно состоящим в столь же близких отношениях с мадемуазель Леспинас и комедийной актрисой Марикитой Ладвенант, с которой он прижил четверых детей. Несмотря на его столь бурно проведенную юность, легкомысленный маркиз был рекомендован Д’Аламбером самому Вольтеру и регулярно, три или четыре раза в год, совершал паломничество в Шато-Ферни — приложиться к руке учителя. Он умер от чахотки, харкая кровью, осенью 1773 года в Бордо. После его смерти донья Мария Ана вышла замуж за графа Фуэнтеса, вдовствующего отца маркиза Моры, долговязого, прямого как жердь и молчаливого человека, если верить описанию французского посла Оссена. Мария Тереса к тому времени была помолвлена с одиннадцатым маркизом Вильяфранкой, доном Хосе Альваресом Толедским, Оссорио Пересом де Гусман-эль-Буэно. Таким образом, случилось небывалое: в один и тот же день, 15 января 1775 года, мать и дочь одновременно венчались в мадридской церкви святого Иосифа.

Марии Тересе ко дню ее свадьбы едва сравнялось тринадцать лет. Маркиз Вильяфранка приближался к девятнадцати годам. Двадцать лет спустя Гойя напишет нам его портрет, где маркиз, опершись о край стола, держит в руках нотную тетрадь с четырьмя песнями Иосифа Гайдна. Маркиз в то время был герцогом-консортом Альбой и выглядел на десять лет старше своих тридцати девяти. Его прежде времени ставшие пепельными волосы осеняют высокий лоб. Он смотрит грустно, и весь его вид выражает серьезную и терпеливую отрешенность. Под широкими бровями — темные глаза, тонкий нос, впалые щеки. И в то же время — маленький рот, чувственные, хотя и бледные губы. Через год он умирает, и, возможно, уже тогда он чувствовал это, хотя и не выказывал тревоги. Оказавшись связанным с женщиной, во всем от него отличной, с которой у него к тому же не может быть детей, этот любитель одиночества избегает общения с людьми и целиком отдается своей единственной страсти — музыке. Гайдн шлет ему из Вены квартеты для скрипки, виолончели, виолы и фортепиано. По обоюдному согласию они обходятся без гобоев, валторн и других духовых инструментов, которые им не слишком нравятся.

В том же году, когда состоялись обе свадьбы, умирают граф Фуэнтес и старый герцог Альба, дед Марии Тересы по отцовской линии. По воле усопшего на погребальной церемонии почетное место занимает его шут, на груди которого красуются самые высокие ордена и награды покойного. Двор и все мадридское общество до крайности возмущены, но Мария Тереса всегда будет восхищаться барственным чудачеством старика. И очень скоро, едва вступив в отрочество, она и сама начнет удивлять скандальными выходками. «В 1788 году, — пишет Годой в своих мемуарах изгнанника, — герцогиня Альба с герцогиней Осуной спорили за обладание Хоакином Родригесом (Костильяресом) и Педро Ромеро — лучшими матадорами того времени. Речь шла о самых что ни на есть неблагородных, свободных отношениях. Они рассказывали друг другу подробности интимных встреч, приводя в доказательство свидетельства страсти обоих соперников, и хвастались щедростью каждого из них». В заключение старый фавн не то с лицемерием, не то с цинизмом отставного любовника недоумевает: «Однако подобная безнравственность никого не скандализировала».