Долгорукова - [181]
— Дайте, — протянула она руку. И Гриневицкий безропотно вложил в неё исписанные листы.
— Ну и почерк! Где вы учились?
— Ещё учусь. В техноложке. То есть в Технологическом, — поправился он.
— Я прочту вслух, — безапелляционно заявила она.
— Отчего же нет. Читайте. Это — всем.
Она начала ровным голосом, кое-где спотыкаясь, когда приходилось разбирать:
«...Александр II должен умереть. Дни его сочтены. Мне или другому придётся нанести страшный, последний удар, который гулко раздастся по всей России и эхом откликнется в отдалённейших уголках её, — это покажет недалёкое будущее.
Он умрёт, а вместе с ним умрём и мы, его враги, его убийцы. Это необходимо для дела свободы, так как тем самым значительно пошатнётся то, что хитрые люди зовут правлением монархическим — неограниченным, а мы — деспотизмом...
Что будет дальше?
Много ли жертв потребует наша несчастная, но дорогая родина от своих сынов для своего освобождения? Я боюсь... меня, обречённого, стоящего одной ногой в могиле, пугает мысль, что впереди много ещё дорогих жертв унесёт борьба, а ещё больше последняя смертельная схватка с деспотизмом, которая, я убеждён в этом, не особенно далеко и которая зальёт кровью поля и нивы нашей родины, так как — увы — история показывает, что роскошное дерево свободы требует человеческих жертв.
Мне не придётся участвовать в последней борьбе. Судьба обрекла меня на раннюю гибель, и я не увижу победы, не буду жить не одного дня, ни часа в светлое время торжества, но считаю, что своею смертью сделаю всё, что должен был сделать, и большего от меня никто, никто на свете требовать не может.
Дело революционной партии — зажечь скопившийся уже горючий материал, бросить искру в порох и затем принять все меры к тому, чтобы возникшее движение кончилось победой, а не повальным избиением лучших людей страны...»
— Что ж, Игнатий, сказано всё верно, но несколько высокопарно, — подытожила Фигнер, закончив чтение. — К тому ж очень сильна нота обречённости. Мы должны быть оптимистами даже на краю пропасти, которая именуется смертью.
— Он романтик, как все поляки, — заметила Перовская.
— И романтики должны быть оптимистами и твёрдо стоять на этой земле, — парировала Фигнер.
Меж них существовало некое соперничество, особенно обострившееся после ареста Михайлова и Желябова. И, как ни странно, стальная уступала мягкой. В главном, но не во всём. А сейчас главным считалось убийство царя. И здесь распоряжалась Перовская — совершенная гимназисточка на вид. Но под этой девичьей оболочкой скрывался твердейший и решительнейший характер. Фигнер безропотно уступала.
Собравшиеся в гостиной поневоле пребывали в ожидании. Главное вершилось-варилось сейчас на кухне, обращённой в лабораторию. Там всё творилось в полной тишине. Соразмерялся не только каждый шаг, но каждое движение. Что-то шипело, булькало, хлюпало. Готовилось смертоносное блюдо для убийства, только для убийства. Их тут было трое. Главный, разумеется, Кибальчич, как всегда сосредоточенный, уверенный, немногословный.
Все остальные были посторонними. Блюдо готовилось без них. Вход на кухню был строго-настрого запрещён — опасно. Поэтому многие томились от безделья. Рысаков уткнулся в какую-то книжку.
— Что это у вас? — поинтересовалась Фигнер, которой непременно хотелось всё и обо всех знать. Она называла это любознательностью. — Что это у вас?
— Записки палача.
— Экий сюрприз! — воскликнула Фигнер. — Вы что же — считаете себя палачом?
— В некотором роде. Ведь я метальщик разрывного снаряда. Стало быть, непременно кого-нибудь убью вместе с царём или без него — как получится.
— Позвольте взглянуть.
Рысаков передал ей книгу. На её обложке значилось: «Записки палача, или Политические и исторические тайны Франции. Сочинение бывшего исполнителя приговоров верховного парижского уголовного суда г. Сансона. В Санкт-Петербурге, 1863 г.».
— У меня, к сожалению, только один том, — сказал Рысаков. — А их всего шесть. Говорят, в их сочинении принимал участие знаменитый французский писатель, автор «Человеческой комедии» господин Бальзак.
— Сочетавшийся браком в России, в городе Бердичеве, — подхватила Фигнер. — Слышала я эту романическую историю, о ней и писали, и говорили...
Она с интересом листала книгу, издавая время от времени какие-то нечленораздельные восклицания.
— Этот Сансон казнил Людовика XVI, его супругу Марию-Антуанетту, Дантона, Робеспьера и Сен-Жюста... Господи, да он же и в самом деле знаменитость. Когда доктор Гильотен создавал свою машину для обезглавливания, Сансон был его главным консультантом...
— Пикантность не в этом, — вмешался Рысаков. — А в том, что сам король, любивший всякие механические устройства, внёс в эту ужасную машину усовершенствования. И пал её жертвой.
— Ужасная машина, ужасная машина, — механически повторила Фигнер. — Но вот тут приводятся слова доктора Гильотена: «С помощью моей машины я отрублю вам голову так, что вы этого не почувствуете». По-моему, наши машины для убийства ужасней, — проговорила она задумчиво. — Жертвы будут умирать в муках. Притом наверняка случайные тоже.
Катя – натура на редкость восторженная, романтическая и к тому же весьма целеустремленная. Она готова мчаться хоть на край света за любимым, для которого, как выясняется, была лишь мимолетным увлечением. Конечно, Кате придется пролить немало слез – однако под занавес судьба просто не может ей не улыбнуться…Памятливый телезритель может обнаружить некоторое несоответствие между тем, что он прочитает, и тем, что видел на экране. Это и называется «режиссерской трактовкой».
Эта книга об истории науки, о драме идей и их творцов. Закон плавающих тел, рентгеновские лучи, радиоактивность, строение атома, цепные реакции — вот неполный перечень открытий, которые выстрадали своей жизнью, заполненной напряженным трудом, крупнейшие ученые мира — Архимед, Резерфорд, Беккерель, Семенов.
Время Ивана V Алексеевича почти неизвестно. Вся его тихая и недолгая жизнь прошла на заднем плане бурных исторических событий. Хотя Иван назывался «старшим царем» («младшим» считали Петра), он практически никогда не занимался государственными делами. В 1682–1689 гг. за него Россией управляла царевна Софья.Роман писателя-историка Р. Гордина «Цари… царевичи… царевны…» повествует о сложном и противоречивом периоде истории России, когда начинал рушиться устоявшийся веками уклад жизни и не за горами были потрясения петровской эпохи.
Эта книга — об опасных путешествиях, о случайных находках, о важных открытиях, о замечательных людях.И вместе с тем она — о каучуке.Ибо все это самым тесным образом переплелось в его истории.
Сценарий кинокомедии, которая вполне могла быть и телевизионной. Не поставлена пока ни на одной киностудии. В этом есть свое преимущество: читателю не грозит разочарование от сравнения прочитанного и увиденного.
Книга известного драматурга Валентина Азерникова включает шесть пьес. Большинство из них идет на сценах театров страны и за рубежом. Такие, как »Возможны варианты», «Третьего не дано», «Чудак-человек», имели большой зрительский успех. Книга позволит еще раз встретиться с полюбившимися героями.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Роман Е. Холмогоровой и М. Холмогорова «Вице-император», повествует о жизни видного русского военачальника и государственного деятеля эпохи Александра II Михаила Тариеловича Лорис-Меликова (1825-1888). Его «диктатура сердца», блистательная и краткая, предоставила России последний шанс мирным путем, без потрясений перейти к цивилизованному демократическому правлению. Роман «Вице-император» печатается впервые.Холмогорова Елена Сергеевна родилась в Москве 26 августа 1952 года. Прозаик, эссеист. По образованию историк.
Вошедшие в том произведения повествуют о фаворите императрицы Анны Иоанновны, графе Эрнсте Иоганне Бироне (1690–1772).Замечательный русский историк С. М. Соловьев писал, что «Бирон и ему подобные по личным средствам вовсе недостойные занимать высокие места, вместе с толпою иностранцев, ими поднятых и им подобных, были теми паразитами, которые производили болезненное состояние России в царствование Анны».
Новый роман известной писательницы-историка Нины Молевой рассказывает о жизни «последнего фаворита» императрицы Екатерины II П. А. Зубова (1767–1822).
Известный писатель-историк Валерий Поволяев в своём романе «Царский угодник» обращается к феномену Распутина, человека, сыгравшего роковую роль в падении царского трона.