Долгая полночь - [11]

В тот же миг шотландец ухватил его за шиворот рясы и без труда приподнял над полом. Ноги отца Фредерика задрыгались в воздухе, пальцы вцепились в рукав рыцаря, но тот продолжал держать его железной хваткой.

– Ты забываешься, святоша, – голос Эвена мог заморозить море.

– В храме... – выдавил монах, тщетно пытаясь освободиться. – Силы сатанинские...

– Отпусти его, – тихо сказала Жанна. – Разве ты не видишь? Он и так умирает.

Другой рукой Эвен отбросил капюшон с головы доминиканца, и рыцари дружно отшатнулись – на шее у него виднелись вздувшиеся желваки. Телохранитель разжал руки.

– Ведьма... – прошептал отец Фредерик, бессильно рухнув на колени.

– А ведь я могла бы спасти тебя, монах, – Жанна опустилась на пол рядом с ним. – Я могла бы позвать слуг Рафаила и заставить их выпить болезнь из твоего тела. Да только разве ж ты примешь помощь колдуньи?

Балгурф нетерпеливо зарычал. Вздохнув, Жанна потрепала его по загривку. Английские рыцари подхватили отца Фредерика под руки, и тот безвольно повис – силы, что двигали им, исчезли без следа.

– Двух дней не проживёт, – мрачно сказал сэр Томас, разглядывая бубоны. – Уведите его, да помолитесь потом за здравие. А ты, Изгоняющая...

– Избавь меня от своих советов, мессир Томас, – холодно бросила ему Жанна. – На войне – говори, а здесь – мои владения. – Ищи, – уже тихо сказала она псу. Балгурф опустил морду, принюхался. – Дух. Не человек.

Баргест согласно гавкнул.

– Идём, – буркнула колдунья, не глядя в сторону англичан. Жан шагнул к ней.

– Берт! – подозвал он слугу. Глупая улыбка громилы начинала раздражать Жанну – она задавалась вопросом, зачем Солнечный рыцарь таскает его с собой, зачем позволяет дурачку носить огромный клинок, которым можно человека пополам рассечь? И ответа не было.

Она ненавидела вещи, которые не могла понять. Берт был одной из них.

Балгурф отправился по следу. Чёрный пёс, на котором Жанна вполне могла бы прокатиться, словно на лучшем рысаке, бежал по улице, припадая носом к земле. Редкие прохожие разбегались, едва завидев его, попавшийся навстречу патруль стражи грозно опустил алебарды, но Балгурф прошёл мимо, не удостоив их даже взглядом. Время от времени баргест останавливался, поджидая хозяйку, а когда та догоняла, припускал вперёд снова.

При каждом шаге в плече вспыхивал огонёк боли, заставляя Жанну до крови прикусывать губы и замедлять ход. Эвен с тревогой поглядывал на неё, и больше всего колдунье хотелось лечь и уснуть – но упрямство толкало идти дальше. Слишком уж уверенно шёл по следу баргест.

– Разумно ли гнаться за одержимым с вашей раной? – вопросил Жан. Быстрый шаг, казалось, нисколько его не заботил, дыхание рыцаря оставалось ровным, а голос – спокойным.

– Нет, – Жанне было отнюдь не так легко. – Но разве вы не хотите поскорее освободить брата?

– Хочу, – Солнечный рыцарь резко помрачнел. – И всё же я не склонен к поспешности.

– След растает, – буркнула Жанна, и словно вторя её словам, Балгурф остановился. В плечо будто вонзили раскалённые когти, и колдунья ощутила, как закружилась голова.

Это был грязный переулок, какие она возненавидела, едва приехав в Париж шесть лет назад. От таких же переулков в столице он не отличался ничем: точно такие же серые стены, утоптанная земля под ногами, мусор у дверей и запах – невыносимый запах какой-то дряни, в который вкрадывались гарь чумы и сладковатый аромат разложения. У дверей одного из домов лежал истекающий гноем мертвец, которого пропустили носильщики, а на створках уже начертали угольные кресты. Всё здесь давно умерло, но именно сюда ушёл беглец.

И теперь Жанна видела, почему.

Трое стражников преграждали им путь. Ещё трое торопливо разбрасывали по дороге какие-то тряпки, от вони которых у Жанны на миг помутилось в голове. Завидев баргеста с рыцарями, они бросили своё занятие и похватали алебарды.

– Отойдите-ка назад, – проговорил Жан, вытаскивая меч.

Они напали разом, без команды или приказа, и так же одновременно взмахнули оружием. Метнулся вперёд Солнечный рыцарь, брызнула на землю кровь, и один из врагов с глухим звуком врезался в стену, хлюпая рассечённым горлом. Лязгнули алебарды, мелькнул меч Эвена, вонзаясь в глаз второго стражника, и колдунья почувствовала, как мир вокруг закачался, словно на корабле в шторм: у неё вновь кружилась голова.

Стражники шли к ней, не обращая внимания на рыцарей, и Жанна вдруг поняла – они хотят убить её, её и никого больше, и плевать, если все погибнут. Вот один из них парировал удар Эвена и бросился к Жанне, наставляя на неё оружие. Колдунья едва успела отскочить, и тяжёлое тело стражника толкнуло её к стене. Жанна упёрлась ладонью ему прямо в лицо, собрала все силы, прикрывая глаза... и ничего не произошло.

Дух не желал уходить. Человеческие губы ухмылялись, глаза сверлили колдунью взглядом. Одержимый уже умирал – меч Эвена вонзился стражнику меж лопаток, а тот смеялся, булькая кровью. Колдунья с трудом отпихнула его, шагнула к стене, тщетно пытаясь удержаться на ногах. Стражник засмеялся ещё громче, корчась от боли, и Эвен взмахнул клинком снова.

Тут и там лежали трупы убийц, искромсанные, изуродованные мечами рыцарей. Берт бродил меж тел, равнодушно пронзая им сердца своим огромным полуторником. Жан мрачно оглядывал переулок, сунув оружие в ножны и стирая кровь с камзола – кто-то из убитых заляпал его перед смертью.