Доктор Захарьин. Pro et contra - [50]

Через несколько месяцев после смерти Захарьина однокурсник Чехова с многоговорящей фамилией Правдолюбов подвёл итоги постыдной кампании против Боткина: «Ничего нового Захарьин в медицинскую науку не внёс; как профессор он повторял лишь то, что говорилось пятьдесят лет тому назад, когда распознавание болезни и лечение её ставились на основании не исследования больного, а главным образом его расспроса. В этом отношении сравнивать Захарьина с Боткиным, как это зачастую делалось и делается, просто смешно. Один повторял то, что говорилось во времена кровопусканий, припарок, пиявок и прочих прелестей старой медицины, другой заново реформировал всю русскую медицинскую науку, провозгласив, что медицина есть не что иное, как отрасль естествознания, что прогресс медицины возможен лишь в том единственном случае, если здесь будут применяться те же методы, какие обусловили за последнее время столь быстрый расцвет химии, физики, зоологии и других естественных наук. Разница между обоими светилами русской медицины будет ещё яснее, если мы взглянем на результаты деятельности того и другого: Боткин ещё при жизни сформировал блестящую плеяду учеников, которые до сих пор служат украшением медицинских школ нашего отечества; Захарьин оставил после себя лишь несколько посредственностей, которым удалось заполучить почётное звание профессора только благодаря влиянию их патрона. Первый создал истинную школу, второй – ничего подобного».[306]

Ученики Захарьина на эту публикацию внимания не обратили или, может быть, сделали вид, будто её не заметили. во всяком случае с возражениями против взглядов доктора Правдолюбова ни в медицинской печати, ни в столичной прессе никто не выступал. Может быть, в конце XIX века многие уже понимали, что прирождённый романтик Боткин давно и далеко опередил бездушного прагматика Захарьина, а так называемое противостояние петербургской и московской клинических школ (в изложении профессора Голубова) изначально носило характер ирреальный и пакостный.

VI. Несостоявшийся лейб-медик

И если советы тайного советника оказываются гибельными, он от них начисто отрекается впоследствии. Он утверждает, что его просто не расслышали, и это очень практично с его стороны.

Евгений Шварц. «Тень»

На протяжении почти всего 1894 года Захарьину довелось играть роль лейб-медика Александра III, не имея на то формальных оснований. В этом непривычном и подчас стеснявшем его амплуа он подвизался то в Петербурге, то в Петергофе, то в Ливадии, но сценой оставались неизменно императорские дворцы, а публикой – российские подданные и жители Западной Европы (особенно Германии). Судьба как будто подарила ему уникальный бенефис, растянувшийся на много месяцев.

Январь 1894

Со своим самым высокородным пациентом Захарьин познакомился примерно через полгода после опрометчивой операции «вытяжения седалищного нерва». В начале июня 1872 года император Александр II в сопровождении 27-летнего цесаревича, будущего императора Александра III, и его супруги изволили обозревать экспозиции Московской Политехнической выставки.[307] Как-то раз фрейлина цесаревны Марии Фёдоровны графиня Апраксина настолько заинтриговала наследника престола и его жену рассказом о подмосковном имении своих родителей Братцове (Братцеве), что августейшая чета захотела провести один день вдали от невиданных доселе промышленных изделий и технических новшеств. В доме графа Апраксина цесаревичу и его супруге представили модного московского доктора Захарьина, лечившегося там «от раздражительности».

«Помню, – писал в своих мемуарах граф Шереметев, адъютант и друг цесаревича, – как за столом в Братцове появился Захарьин, на вид угрюмый, но вовсе не лишённый уже тогда сноровки говорить что нужно и с кем нужно. Его самодурство ещё только зачиналось. Цесаревич заинтересован был этою личностью, о которой уже много слышал, тем более что Захарьин лицом в грязь не ударил. Быть может, и оттенок недостаточно признаваемой знаменитости, как носителя русского имени и поборника правды, представителя истинного знания помогли впечатлению, которое вообще произвёл Захарьин, но оно было благоприятное».[308]

Повторная встреча Александра III и Марии Фёдоровны с Захарьиным произошла много лет спустя. В воскресенье 16 мая 1893 года Их Императорские Величества, прибывшие в Москву на закладку памятника Александру II в Кремле, удостоили своим посещением клиники Московского университета на Девичьем поле. Августейшую чету со свитой ожидала в каждой клинике выстроенная загодя профессура во главе отряда штатных и сверхштатных ординаторов и ассистентов. Осчастливив нескольких больных милостивыми разговорами, император с супругой отправились в Третьяковскую галерею, на прощание выразив попечителю Московского учебного округа своё удовлетворение «по поводу прекрасного устройства и состояния клиник». Через три дня московский генерал-губернатор Великий князь Сергей Александрович устроил большой приём, пригласив на него попечителя Московского учебного округа, тайного советника Захарьина, начальника Московского жандармского управления и других официальных лиц.