Доктор Захарьин. Pro et contra - [48]

«Купец Л. явился на Курлинский курорт и начал лечиться кумысом, но, пробыв недели 2–3, остался недоволен жизненными удобствами и решил уехать. При этом врачу Голубову за два визита в его приёмную (в первый раз взвесился перед началом питья кумыса, а во второй – тоже взвесился перед отъездом; в том только и заключался, как мне передавал больной, его совет с врачом) он послал в письме 10 рублей. На это он получил обратно 10 рублей с письмом следующего содержания (без всякого обращения): Если Вы не можете платить мне, как следует, то Ваших денег мне вовсе не нужно; я лакеям плачу по 5 рублей на чай».[295] Ни малейшей попытки протеста по поводу этой публикации или её опровержения со стороны Голубова не последовало, да и недосуг ему было выступать в прессе со своими возражениями.

Не позднее середины 1889 года он уже совершенно ясно сознавал, что академическая карьера, как, например, у Захарьина, открывает больше возможностей для получения стабильного дохода, нежели беспокойный труд вольнопрактикующего врача. Надо было только изготовить хоть какую-нибудь диссертацию, заручившись предварительно поддержкой того же Захарьина, которому когда-то очень понравился перевод лекций Шарко, сделанный ещё студентом Голубовым.

Как удалось безвестному лекарю войти в доверие к могущественному профессору, об этом ни тот ни другой никаких воспоминаний не оставили, но недаром же Голубов произносил иногда загадочную для окружающих фразу: «На поприще ума нельзя нам отступать». В российских библиотеках сохранилась только его докторская диссертация «Клинические и бактериологические исследования над кумысом», причём бактериологическую часть работы выполнил прозектор кафедры гистологии Войтов. Лишённое какого-либо практического смысла и теоретического содержания, зато украшенное скудными данными бактериологического изучения кумыса сочинение соискателя Голубова медицинский факультет разрешил напечатать 30 апреля 1890 года.

Осенью того же 1890 года жизнь Голубова изменилась радикально: он обрёл статус доктора медицины, защитив диссертацию 22 сентября, хотя в дипломе, присланном из Московского университета в Медицинский Департамент Министерства внутренних дел, стояла почему-то иная дата – 10 ноября.[296] Может быть, 22 сентября он не набрал необходимой суммы баллов, из-за чего ему пришлось защищать диссертацию повторно 10 ноября?

С 1 ноября, как указано в его формулярном списке, он числился в зарубежной командировке, пусть за собственный счёт, зато на целых шесть месяцев. Поездка за границу с целью «научного усовершенствования» представляла собой традиционный этап на пути к профессорскому званию. Однако особого стремления повышать свою квалификацию в западных лечебных учреждениях Голубов не проявил: 18 декабря он привёз из Берлина туберкулин для соответствующих испытаний на базе факультетской терапевтической клиники и задержался в Москве до января следующего года, а из самой командировки вернулся за неделю до её окончания.[297]

Между тем Захарьин вынудил медицинский факультет просить начальство «о принятии» Голубова в состав приват-доцентов Московского университета для преподавания диагностики внутренних болезней. Об этом неожиданном ходатайстве за давешнего вольнопрактикующего врача, ещё недавно и не помышлявшего о педагогической деятельности, декан медицинского факультета Клейн уведомил ректора Боголепова 26 ноября. Исправный чиновник Боголепов, плохо понимавший, в чем нуждалось руководимое им высшее учебное заведение, и полагавший, будто университету более всего необходима канцелярия, без промедления направил конфиденциальный запрос в управление московского генерал-губернатора и 18 декабря узнал, что Голубов «поведения одобрительного и в политической неблагонадёжности не замечен». Полученную информацию ректор тут же довёл до сведения попечителя Московского учебного округа, а тот, в свою очередь, преподнёс Захарьину новогодний подарок, санкционировав 31 декабря 1890 года «принятие» Голубова «на учебную службу» в качестве приват-доцента. С первых дней осени 1891 года доктор медицины приват-доцент Голубов начал заниматься со студентами практическими упражнениями по диагностике внутренних болезней два часа в неделю (по вторникам и субботам, с 15 до 16 часов) на возглавляемой Захарьиным кафедре.[298]

Теперь настал черед Голубова отблагодарить своего влиятельного покровителя. В конце января 1892 года он открыл кампанию против Боткина, поместив в газете «Медицина» текст своей вступительной лекции «О методах исследования больных».[299] Поскольку газета «Медицина» читательским спросом не пользовалась, никто не обратил внимания на эту публикацию, но Захарьин остался ею очень доволен и, дабы поощрить своего выдвиженца к дальнейшим активным действиям, задумал преобразовать его в профессора. Пусть по университетскому уставу, прежде чем претендовать на профессорское звание, преподаватель должен был оставаться приват-доцентом не менее шести семестров, рассматривать столь незначительное препятствие как серьёзную преграду Захарьин не собирался. К тому же российское бюрократическое зазеркалье, где сам он был достаточно видной фигурой, функционировало по другим правилам, в соответствии с которыми все закулисные манёвры в обход государственных установлений легко осуществлялись с помощью высших инстанций.