Договориться с тенью - [24]

София не спешила открывать папку.

— Бабушка, а ты его любила?

— Да что ты, господь с тобой! Снасильничал он. Правда, сначала хотел в жёны взять, да я наотрез отказалась. Похожа была сильно на его жену покойную, вот он и привязался ко мне, как репей. Старше был лет на двадцать, у него уж и сын был мне под стать. Как снасильничал, до сих пор простить себе не могу. И что тогда со мной произошло? Сама не знаю. Испугалась и обмерла вся, пальцем пошевелить не могла. Вроде, как умерла. Потом думала: можно было и драться, и кусаться, убежать, кричать. Почему не смогла, сама не знаю. В нашем дворе, помню, случай был после войны. Один цыган со слободы напал на соседскую девчонку, так сам еле ноги унёс. Она его чуть без «инструмента» не оставила, так ему досталось! Он потом эту дивчину стороной обходил. А я не смогла себя защитить. Ведь и жизнь могла по-другому сложиться.

Ольга Сидоровна снова прикрыла глаза и тяжело вздохнула.

— Значит, не смогла, — сказала София. — И не вини себя. Все люди разные. И потом, девчонка соседская была у себя на Родине, и потому такая смелая. А ты была бесправная невольница на чужбине, это тоже повлияло. Хочешь, расскажу, что с тобой тогда произошло, и ты поймёшь, что действительно ничего не смогла бы изменить?

Ольга Сидоровна едва кивнула.

— Ты сильно испугалась. Нервные клетки в мозгу просигнализировали об опасности, и у тебя наступил рефлекс мнимой смерти — замирание. Я как-то видела фильм: хищник схватил за ногу косулю, она долго была без признаков жизни, лежала, как дерево. Он тащил её в зубах, тащил, а потом на минуточку разжал челюсти. Косуля вскочила на ноги и сиганула в лес, только её и видели. Так и с людьми бывает в моменты перевозбуждения. Человек может взлететь на макушку сосны под воздействием огромного количества гормона стресса, а может просто замереть, как будто нет его, умер. Это организм, химия, знаешь ли, и у всех она разная. Жаль, что это случилось с тобой. Что ж поделать, ничего вернуть нельзя. А мамин отец, ну, тот человек, за которого ты вышла потом замуж, он знал, что мама не его дочь?

— Нет, не знал. Может, и догадался, когда мама твоя «семимесячной» родилась.

— А его ты любила?

— Нет. Жалеть — жалела, но не любила.

— Бабуль, а ведь ты замуж после развода, насколько мне известно, больше не выходила. Получается, что ты так и прожила всю жизнь без любви? И никогда не знала этого чувства?

— Нет, внученька, я любила. Но не той любовью, что ты думаешь. Совсем не той. Не знаю, поймёшь ли? Я в церковь ходила по воскресеньям, слушала проповеди, пыталась простить насильника своего, очиститься от греха.

— Простила?

— Простила. И стёрлось всё из памяти, вроде ничего и не было. А полюбила тогда святого.

— Так уж и святого? — недоверчиво переспросила София.

— Святого. Сам Бог говорил через него. Но тогда не многие знали, что он святой. Теперь-то уж все знают.

— Ты про святителя Луку говоришь?

— Да, детка, про святого Луку.

— Профессор медицины Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович, ставший священнослужителем?

— Да, наш Симферопольский архиепископ, святитель Лука.

— И ты его полюбила?

София изумлённо, во всё глаза смотрела на свою бабулю.

— Полюбила. Да не той плотской любовью, что ты думаешь, нет! Приходила в церковь, слушала его, и от любви слёзы радости и счастья наворачивались на глаза. Уходила домой, не чуя ног под собой. Словно на крыльях летела, с чистым сердцем. И появлялись силы жить дальше. Говорили, что ему достаточно было взять больного за руку — и тот исцелялся! Так оно и было. А любовь моя была не эгоистичной, не лицемерной, как бывает между супругами, когда один от другого чего-то ждёт или требует, ревнует или помыкает другим. Совсем другая была любовь. И я, возвращаясь домой и, глядя на своего мужа, понимала, что не смогу с ним жить, не смогу ложиться с ним в одну постель. Потому что любила другой любовью, чистой и безграничной. Слушая проповеди святителя Луки, душа моя очищалась от ненависти и обиды, я ощущала любовь ко всему, что окружает меня, ко всему миру. И физической, плотской любви желать не могла. У меня было с чем сравнить. Думала даже в монастырь уйти, а потом поняла, что праведно можно и в миру жить, здесь даже труднее, соблазнов больше. Ты понимаешь меня?

— Думаю, да.

— Замуж-то я выскочила скоропалительно. Поняла, что забеременела, хотела, чтобы у ребёнка формальный отец был. Помучилась так два года и разошлась. Думаю, и он был счастлив, когда нашёл другую женщину — себе под стать.

— Получается, я о тебе ничего не знала?

София посмотрела на свою бабушку с удивлением, как будто впервые на незнакомку.

Входная дверь стукнула. Ольга Сидоровна испуганно дёрнулась к папке, махнула рукой, жестом показывая спрятать документы обратно. София встала, поспешно убрала папку в комод и вернулась на прежнее место.

— Потом посмотришь, когда Кати не будет, — шепнула Ольга Сидоровна.

— Хорошо, бабуля. Я чай поставлю. Тебе как, лучше?

— Да, значительно. Сняла камень с души. Знаешь, когда похоронили святителя, на его могилу люди ходили исцеляться. А потом его мощи перенесли в храм и объявили святым…