Договор с демоном - [99]

— Алану это не понравилось бы, — сказал Ник. — Он хотел бы, чтобы мы поехали домой.

— Правда? — спросил я и протянул руку — поймать Ника, если он потеряет равновесие. — Ну что ж. Значит, нам пора собираться. Зачем расстраивать твоего брата?

Ник помог мне упаковать вещи, и мы среди ночи поехали домой. Я думал, Ник заснет по дороге — он легко переносит поездки и всегда без труда засыпает в машине, когда мы бежим от колдунов. Это Алан всю ночь не спит — сидит бледный и напряженный в ожидании будущего. Всегда хочется взять его на руки и отнести в постель, как маленького.

На этот раз Ник не заснул. Он смотрел в окно и считал, сколько нам осталось проехать.

— Дурацкая машина, — сказал он, в конце концов. — Ведь можно же ехать быстрее!

— По закону — нельзя, Никки.

Ответом мне был угрюмый немигающий взгляд.

— И закон твой дурацкий.

Алан подбежал к окну, чуть только увидел машину, — его нож блеснул в свете фонаря. Мне пришлось отвлечься и сосредоточиться на простой задаче — как выключить двигатель. Сердце сжималось в груди при мысли о том, что мой сын сразу хватается за оружие, а уже потом смотрит, кто приехал.

— Что случилось? — спросил он, выбежав во двор. — Ты ушибся? Тебе не понравилось? Почему вы вернулись?

— Дурацкая была идея, — бросил Ник. — Ты придумал, значит, ты — дурак.

Алан застыл. Вид у него был оторопевший и немного обиженный, в то время как Ник впервые за два дня расслабился — до того он словно звенел, как натянутая струна. Я редко понимаю Ника лучше, чем Алан, но тут мне довелось увидеть, как он пытается выразить незнакомым языком неугодные ему чувства. Надо будет получше присматривать за ними обоими.

— Зато мы привезли целый мешок зефира, — сказал я Алану и обнял его, заходя в дом. — Будешь ворчать — не поделимся.

Потом мальчишки жарили зефир над тостером, который с тех пор безнадежно испортился, а Ник заснул прямо в кухне, на столе. Думаю, в конце концов, день рождения вышел неплохой.

Я поднялся наверх проведать Оливию — она уже спала — и сел записать это в дневник. Для чего — сам не знаю. Впрочем, я даже не помню, зачем начал его вести и почему продолжал.

Может, просто хотел запечатлеть своих ребят, как на фотографиях в альбоме, куда вклеивают записи о первых шагах и первый детский локон. Странно оставлять там первое слово Ника и первый Аланов пистолет, но летопись должна быть правдивой.

Я не знаю, что Алан будет считать правдой к тому времени, как это прочтет, и сможет ли Ник когда-нибудь осилить или понять то, что я пытаюсь сказать. Мне было важно вложить свои чувства, чтобы они, случись им открыть эту тетрадь, увидели ясно как день, что для меня значили.

Здесь не рассказ, который я задумывал, и не извинение, которое хотел принести, и не объяснение, с которым все стало бы на свои места. Однако кое-что мне стало совершенно ясно: все это я пишу обоим своим сыновьям».

Мэй замолчала. Под словами не было черты, какой Дэниел Райвз подытоживал предыдущие записи, но остальные страницы остались незаполненными.

— Больше он ничего не написал, — пояснил ровным тоном Ник. — Умер в ту же зиму.

— В конце концов, он тебя полюбил, — сказала Мэй. — Об этом здесь и написано. Именно это он хотел тебе передать — что любит тебя.

— А потом умер.

Мэй прикусила губу, не зная, что чувствовать — горе или жалость в отношении человека, которого никогда не знала, и его глупого упрямца-сына, который не умел сказать «мне тебя не хватает» и с тех пор так и не научился.

— Да, он много чего натворил в своей жизни.

Ник вскинул голову.

— Что?!

— Получудовище и полумаг, — сказала Мэй. — Разве так отзываются о том, кого любят? Ты же не хотел ехать в горы, так зачем он тебя потащил? Мог бы понять, что к чему.

— Мой отец все понимал лучше всех! — огрызнулся Ник. — Просто так вышло… ему не…

Он запутался в словах и с ненавистью уставился на Мэй, излучая холод.

Маленькое чудовище выросло.

— Это было слишком сложно понять, — тихо сказала Мэй. — Все и сейчас слишком сложно. Если бы Алан сделал что-то в таком роде — зашел бы к тебе в комнату с ножом в руках — ты смог бы понять, что это не из ненависти к тебе. Он до сих пор тебя…

— Что ты несешь? — так же холодно спросил Ник и вдруг насторожился. — При чем тут Алан? — Каждое его слово рубило воздух как меч.

— Ник, выслушай меня.

Он вскочил на ноги — развернулся в смертельном броске и напал на нее. Мэй быстро попятилась, но на крыше было некуда бежать.

— Что ты знаешь? — взревел Ник.

Его волосы взметнулись, как корона из оживших теней. Что налетел ветер, Мэй поняла задним числом, за миг до того, как ее обдало холодом — он прошел сквозь тонкую ткань блузки, ледяным ножом забрался за воротник и пронзил до костей. Мэй затрясло.

— Алан хочет тебя предать.

— Врешь!

— Ник, — сказала Мэй, — я не вру. Он сам мне это сказал.

Тучи забурлили, мир на мгновение озарился болезненным светом и снова погрузился во тьму. Голос Ника шипел, как шипит змея перед броском.

— Врешь!

Вокруг бушевал ветер. Дом очутился в самом центре бури. Мэй почувствовала, как ледяной порыв ветра задирает волосы у нее на затылке.

— Нет, не вру! — закричала она. — Ник, он сам мне сказал! Заставил вызвать Лианнан, чтобы я спросила, можно ли верить Джеральду. Он хочет запереть тебя в круге и лишить силы. Алан сам сказал, что не может оправдать твое освобождение!