Дочери человеческие - [19]
— Проведает кто, спросит, кого приютил? Что ответишь?
— Ты, что ли, донесешь? Теперь молчит гость.
— Смотри, Софрон, в долгу ты у меня. Вот и оплати долг свой. Забыл разве?
— Не забыл. Я к тому, чтобы ты, значит, не пострадал зря. Все ж когда документ какой… Оно так, спасти душу человеческую — дело доброе, только самому бы не пострадать.
— По-твоему выходит, когда я тебя из моря вылавливал, сперва документы спросить надо было?
Гость хихикает.
— Да я-то свой, видел, кого спасал. Знал…
— Кабы знал… — протяжно отвечает хозяин.
Остроносый поспешно спрашивает:
— Каешься? А я тебе вроде бы ничего плохого не сделал. Сделал, скажешь? Вот и сегодня: пришел за молоком — дал. Слова не сказал.
— А сам чего следом прибежал? И слов лишних наговорил больше некуда.
— Об тебе же беспокоюсь, Степа. Об тебе.
— Ничего! — громко отвечает хозяин. — О себе сам позабочусь.
— Как знаешь, Степа. Мое дело — упредить, твое — решать.
— Решил. Что дальше?
— Ну, дело хозяйское. Я к тому, что о тебе и так слава бойкая. Поперечный ты человек, и сын твой офицер советский. А такие семьи не в чести при нынешней власти.
Хозяин молчит, зато вступает в разговор Невена.
— На Митеньку похоронную получили с первых дней войны. Что имя его трогаешь?
— Живой ли, мертвый, а все едино — командир советский.
— Слава, говоришь, бойкая? — голос хозяина наливается гневом. — Поглядим, какая о тебе слава пойдет, когда наши возвернутся.
— А что такого я сделал? Убил кого? Полицаем стал? — вкрадчиво спрашивает гость.
— Хату председателеву зачем занял? И вещички его себе присвоил. И сейчас вот в его полушубке ходишь.
— Не я бы взял, так другой кто, — отвечает остроносый, — не пропадать же добру. А потом… Говоришь наши возвернутся. Где они, наши-то? До Волги докатились…
— Да уж давно война пошла в обратную сторону. Сюда теперь катится, назад. Не знаешь разве?
— Верно, вроде бы сюда продвинулась. Да только силы неравные, немцы — они посильнее наших. Замирятся где-то, а тут будет Транснистрия румынская. Их земля будет. Не отдадут.
— Спрашивать их будут! — насмешливо отзывается хозяин. — Дадут под зад коленкой — и весь разговор.
— Ну, оно понятно, тебе при советских жилось лучше, ты и ждешь.
— Ты плохо жил, что ли? Хуже моего? Не в одной артели рыбачили? Да и чем ты сейчас лучше живешь?
— Сейчас не лучше, а надежда есть — кончится война, и можно будет развернуться по своим способностям. Ну, пойду я. Засиделся.
Загремела табуретка, гость, видимо, встал из-за стола. Протопали шаги, скрипнула дверь, и ахнуло море.
— Прибег, вынюхивает… — отозвался голос той, другой женщины, которую Мария еще не видела.
Мария открыла глаза и встретила взгляд Невены.
— Что, милая, легче тебе?
— Я скоро… завтра… уйду. Вам… спасибо.
— Заговорила? — откуда-то из темноты выступила другая женщина, моложе Невены, подошла к кровати. Она вытерла руки о фартук, нагнулась, и Мария увидела ее светлые, по-сорочьи быстрые глаза. — Откуда тебя занесло в наши края? Нездешняя ведь?
— Иду… к русским.
— Да мы-то не русские, что ль? — отозвался от стола хозяин. — Мы как есть русские.
— Туда, дальше… — Мария закашлялась, выпростала из-под одеяла руки, но Невена прикрикнула:
— Застудишься! У нас зябко. Поправь ей одеяло, — приказала она женщине с сорочьими глазами. — Слышишь, Алена!
Та подтянула одеяло, закутала Марию до самого подбородка.
— Сама-то разве не русская? — спросила она.
— Нет… Из Молдавии…
— Вон откуда беда тебя несет, — протяжно сказала Невена. — Софрон к румынам прибивается, а эта к нашим бежит. Так-то оно…
— Нельзя мне у вас долго… Завтра… уйду… Завтра… Я понимаю…
— Ничего-то ты не понимаешь, — ответила Невена. — Картошку съешь? Горячую картошинку, с сольцой?
Но вышел из-под стола кот и пошел на мягких лапах…
Они едят картошку и пьют пустой чай. Мария, утаившая от бабушки встречу с Георгом, наотрез отказалась пойти к князю Белопольскому с праздничным поздравлением. Теперь бабушка урезонивает:
— Князь обидеться может. Я вот и куличик приготовила…
В красном углу под божницей стоит куличик. Мария смотрит на картошку, потом переводит взгляд на бабушку.
— Лучше съедим его сами, бабусенька, — несмело предлагает она, — пасха ведь… И соседку позовем.
— Какую соседку? — бабушка кладет руки на стол, покрытый старой клеенкой.
— Нашу, новую… Катрину.
— Она все еще спит.
— Разбудить можно…
— Где ты была? — спрашивает бабушка, пытаясь перехватить взгляд Марии.
— Так, — отговаривается Мария, — я была тут, неподалеку. Бабуся, когда война кончится? Скоро?
— Все войны когда-нибудь кончаются, — уже второй раз за этот день отвечает та, — придет срок и этой войне.
— Скорее бы пришел! — вырывается у Марии.
— Ты дождешься.
— А другие?
— Дождутся не все.
— Кто не дождется? — сдвинув брови, требовательно спрашивает Мария.
— Кого господь пощадит, тот и останется.
— Кого пощадит господь? — голос у Марии дрожит. — Если люди не щадят… Куда он смотрит, господь?!
Отставив чашку, бабушка с тревогой всматривается в лицо правнучки.
— Мария! Не греши, дитя мое.
Словно не слыша слов бабушки, Мария поспешно продолжает:
— Надо самому постараться выжить! Нельзя никому доверять, ни богу, ни людям.
— Чьи это слова? Кто тебе сказал такое? — спрашивает бабушка, и ее рука ложится на голову внучки, гладит ее косы.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.