Дочь воздуха - [24]

— Как получилось, что за ним никто не смотрит? — уточнила я.

— А он сказал, что от тебя вылечился, — беспечно ответил мальчишка. — Осознал, понял и очень извиняется. Я как услышал — сразу рот зажал и дёру. Думал, не удержусь, крикну, что врёт. Ведь врёт же!

— А сюда как прошёл? — не отставала я. Таким эльфам, как Робин, доверять было нельзя, предательство сидело у них в крови и управляло сухожилиями. — Тут же железо.

Мальчишка скривился.

— Я особенный. Это от дяди. Не боюсь ничего. И никого тоже.

— А-а-а…

— Не бойся, Л'ииикькая, — посоветовал он. — Мешать твоему спасению — плохая шутка. Ты же сильф.

Я кивнула. Люди думали, что эльфы поклоняются сильфам, и они в самом деле почитали нас как высшие проявления магии. А мы их — как суть живой жизни. Поклонение было взаимным. Но эльфы никогда ничего не делают просто так.

— Ты приведёшь его к нам снова, — произнёс мальчик, когда затянулось молчание. — И мы отправим тебя на небеса.

— А он? — не сдержавшись, спросила я.

— О, с ним поступят по справедливости.

— Тогда нет.

— Но я тебе помогаю! — обиделся мальчик.

— Я хочу, чтобы он жил, — настаивала я.

— Он будет жить, — ещё сильнее обиделся Робин.

— Так, как этого хочет он.

— О, тут ты ему не подмога, — гаденько засмеялся мальчишка. — Он хочет жить с тобой, видишь ли. Нам и наказания придумывать не придётся.

— Так вы отпустите его?

— Да.

— И не проклянёте?

— Ему своего хватает, — хихикнул Робин.

— И меня отпустите?

— Тебя — обязательно.

— Тогда я согласна.

Мальчик издал победный вопль и подпрыгнул. Опустился на руки и прошёлся колесом по чулану — по полу, по стенам и потолку, сшибая мётлы и чудом не натыкаясь на меня. И всё это — совершенно бесшумно. Даже вопль.

— Вы пожалеете, — заверил он меня. — Оба. Но мы сдержим слово.

— Пусть так, — завершила я сделку.

Мальчик снова сел возле меня. Его лицо сделалось отрешённом, а взгляд устремился вдаль.

— Вас спасут, — обещал он. — Русалки. И ты всё равно поступишь, как собиралась, и они сдержат своё слово. А потом ты сдержишь своё.

По моей коже пробежал холодок. Взгляд эльфа был устремлён в будущее. Сильфы так не умеют. Всё, что можем видеть мы — это ветер. Русалки говорят, что могут увидеть, кто тебя любит, но только эльфы могут смотреть вперёд. Что касается людей, то они, по-моему, смотрят исключительно назад и только затем, чтобы вспоминать никому не нужные обиды.

В чулане повисла тишина, не менее плотная, чем был воздух до появления эльфа. И в этой тишине, не нарушая её, шумел водный поток, брызги падали на кожу, шептали-пели русалки и оглушительно пах весенний луг.

— А чего ты ещё ждала от эльфа? — покосился на меня мальчишка.

— Ничего, — покорно согласилась я. Потом уловила взгляд Робина и обречённо добавила: — Спрашивай.

— Зачем ты это сделала, Л'ииикькая? — выпалил мальчик. До сих пор мы понимали друг друга с полуслова, но сейчас я осталась в недоумении.

— Что я сделала, Робин? — уточнила я.

— Там, на небе, — неопределённо помахал руками мальчишка, — никто же не захочет на тебе жениться, когда ты вернёшься?

— Свить гнездо, — поправила я.

— Что?

— Не захочет свить со мной вместе гнездо из ветров, — пояснила я. — Да.

— И со всеми другими такими же, как ты? — не отставал мальчишка.

— А ты бываешь очень противным, — нахмурилась я, хотя голос Робина был как раз очень серьёзным и даже сочувственным. Он внимательно смотрел на меня, и я снова сдалась. — Да.

— Ну и зачем вы это делаете? Зачем вы делите ложе со смертными, если после этого вам предстоит одиночество на небе?

— Быть с мужчиной — единственный способ сделать своё тело приятным, — не задумываясь, ответила я. Ни человеку, ни эльфу не понять, как тяготит сильфа налипший на него смертный прах, как мучительно земное притяжение и каким трудом даётся каждый шаг. Как отвратительны нам неуклюжие грубые тела, которые мы вынуждены таскать. Мы терзаемся каждый миг своего изгнания, забываясь только в объятьях смертных. А теперь эльф спрашивает — зачем?

— И только? — не унимался Робин.

Я задумалась. Эльф молча ждал ответа. Он сидел рядом со мной очень спокойно и молчаливо, словно не он только что ёрничал и говорил пакостным голосочком. В этом суть эльфов — они всегда знают как правильно ждать ответ. И как его выслушивать. Молчание Робина заставляло говорить о таких вещах, которые беспечные сильфы обычно не упоминают.

— Мы умираем, — наконец выговорила я. — Люди вытягивают из воздуха всю магию и забывают возвращать обратно. Мы голодаем. Нам нечего есть. Если бы мы не любили друг друга, смерть каждого из нас на земле была бы праздником для остальных, ведь тогда было бы меньше голодных ртов. Разрушая заклинания, мы запасаем пищу для себя и своих родных.

— Это причина не возвращаться, — холодно ответил эльф.

— Ребёнок, которого не будет у меня, — это право на того, кто родится у моей матери, когда она снова совьёт гнездо, — пожала я плечами. — Она мудрее, и, может, он вырастет счастливым. А я уже отравлена прахом.

— Мы бы помогли вам, — откликнулся эльф. — Но вы никогда не передаёте нам своих ножей.

— А ты отдал бы мне руку? Или ногу? — возразила я. — Это больше, чем часть тела. Это наша свобода.