Дочь степи. Глубокие корни - [33]

Все вошли внутрь. Батрак взял длинный, вилообразно расщепленный шест и поднял на две сажени чанграк, лежащий посередине юрты. Женщины ухватились за четыре кёльдрауша, свисающие с четырех сторон чанграка, и быстро укрепили их у верхнего конца киреге. Между ними расположили уки[67], что должно было усилить прочность и придать куполу кибитки округлость. В центре осталось отверстие шириной в аршин. Отсюда будет проникать в юрту свежий воздух, свет и будет выходить дым.

Джолконбай принес с арбы четыре кошмы с веревками на концах. Женщины по указанию тукал накрыли ими киреге с наружной стороны и прикрепили в верхней части к укам и киреге. Потом принесли две большие кошмы с тонкими волосяными арканами на концах и, подняв их вилами, покрыли купол. Арканы прикрепили к нижним кошмам. Оставалась еще одна кошма с тремя длинными веревками. Джолконбай прикрыл ею отверстие в куполе. Женщины подтянули веревки. Юрта, похожая на большой стог сена, была готова. Для проверки плотности прилегания кошм, правильности установки киреге вошли в юрту. Внутренность юрты была совершенно темная. Айбала вышла наружу и потянула один из арканов — верхняя кошма откинулась в сторону, открыв тютюнлык. Юрта наполнилась светом. Все нашли ее отличной. Киреге прилажена плотно, чанграк на месте, дверь не покосилась, кошмы натянуты без морщин и просветов. Дождю и ветру доступ в юрту прегражден.

Старуха снова похвалила работу.

Теперь следовало убрать внутренность юрты. Позвали длинноволосого джигита. Пришла байбича. Двое мужчин принесли вещи, снятые с возов, принялись убирать юрту. Полом служила зеленая трава. В центре ее соскоблили — приготовили место для очага. Все остальное пространство покрыли сначала камышовыми циновками, а поверх них старыми черными кошмами. Потом стали по одному вносить большие, ярко раскрашенные, в большинстве обитые жестью сундуки. В глубине юрты оставили пустое пространство аршина в два. Это место хозяина или почетного гостя. По обе стороны этого места поставили сундуки в два яруса. На сундуки положили белые кошмы, атласные и шелковые одеяла. Справа от двери, выходящей на север, ближе к почетному месту, вплотную к сундукам, поставили постель байбичи, ниже поместили столик со шкафчиком. В нем хранятся чай, сахар, ценная посуда. Влево от двери, также вплотную к сундукам, поставили вторую постель. Пол устлали еще одним слоем белой кошмы и сверху ковром. Почетное место застелили пушистой шкурой рыжей овцы.

Эта юрта считается белой и служит постоянным местопребыванием байбичи. Покончив с убранством белой юрты, женщины пошли ставить вторую.

Она должна была быть расположена в четырех-пяти саженях от первой. Все в ней такое же, как в белой юрте, только размером она больше. Кошмы чуть поизносились, и убранство победнее. Кроме сундуков, одеял и постелей, справа от двери поставили большую саба, повесили несколько турсуков. Здесь же расставили всевозможную посуду с катыком[68], айраном, творогом, кёже[69] и объемистые котлы. Развесили колбасы.

Эта юрта, называющаяся большой, — постоянное местопребывание тукал. Здесь же происходят пиры. Бай должен ночевать по очереди то в белой юрте, то в большой.

Теперь оставалось устроить маленькую черную юрту.

Это не составляло большого труда. Вещей в ней было мало, главным образом упряжь и узлы с кошмами, овечьей, верблюжьей шерстью и конским волосом. В черной юрте помещались батраки. Поставили свои старенькие юрты и бедняки аула, внесли туда несколько сундуков, одеял, кошмы и упряжь.

С момента приезда прошло неполных два часа, а на зеленой траве, которую в этом году не топтал ни человек, ни скот, вырос аул.

Юрты стояли на расстоянии четырех-пяти саженей друг от друга. Они расположились не по прямой линии, а полукругом. Середина этой дуги называется кутаном и служит общим двором, общей площадью. Здесь держат на привязи жеребят, здесь ночуют овцы. Здесь же размещены двухлемешные плуги, жнейка и косилка бая.

Арбы поставлены позади юрт. Гость, верхом ли, на телеге ли, подъезжает к юрте сзади. Проехать через кутан считается предосудительным.

XXXVIII

Пока ставили юрты, Сарсембай хлопотал около подошедшего стада. Он расспросил пастухов о состоянии скота, приказал больных животных показать старику Кериму.

Тем временем Арсланбай и аксакал, сидя в стороне на разостланной кошме, опираясь на мягкие подушки, вели беседу. Джигит долго рассказывал старику о своей заботе, своем желании, но старик ни о чем не хотел даже и слышать.

— Ты умный, рассудительный, как же ты мог вбить себе в голову такое неподходящее дело, дитя мое? — начал он.

Он долго журил джигита, постепенно все более распаляясь.

Веселая Карлыгач-Слу пришла звать Арсланбая и аксакала в прибранную юрту, но, увидев их лица, смутилась. У старика брови были насуплены, худое, морщинистое лицо потемнело от злости. Арсланбай сидел возмущенный, стиснув зубы.

— Бирем-эке, жилище готово, мама зовет вас в белую юрту… — растерянно пролепетала девушка и побежала к Сарсембаю.

Но не успела добежать — увидела двух мужчин и старуху, направляющихся в их сторону.

Это, следуя обычаю, соседний аул приветствовал новоприбывших и посылал им мясо и кумыс. Эти люди, посланцы аула, расположенного в противоположном конце озера, несли большое блюдо, полное мяса. Они поздравили с прибытием, пожелали счастья и здоровья.