Дочь предателя - [47]

Иван двинулся к поезду. Помахал мне еще раз — не оглядываясь, потому что оглянуться мешала скатка. И я ему помахала, хотя он не видел.

Я вернулась на площадь. Все ее широкое, огромное пространство колыхалось и двигалось. Двигались такси, которые стояли там в четыре ряда, подъезжали и уезжали; двигались трамваи, которые, едва высадив на остановке одних своих пассажиров, тотчас заполнялись другими и трогались с места, набитые до отказа. Двигались автобусы и троллейбусы, легковушки и грузовики, и люди — с чемоданами, с мешками, налегке, в коротких шубках, в длинных пальто, шинелях, ватниках, в цветастых платках, кокетливых шляпках, шапках пирожком, ушанках... Впрочем, я глазела недолго. Чего глазеть? — не кино. Да хоть бы и кино. Я стояла на самом краю толпы сама по себе и думала вот о чем. Кроме Тюмени я могла уехать в четыре места: в Ленинград, Калинин, в нашу деревню, а еще в Ставрополь, о котором знала только, что он от нас недалеко — взрослые из интерната иногда туда ездили. Вот я и перебирала в уме четыре свои возможности.

В Марьинку — я это понимала — лучше было не возвращаться. Ивану Никифоровичу и так хватило со мной мороки, а теперь добавился еще и побег, и что ему прикажете делать, если я вернусь? Сдавать в милицию? Ведь он с ума сойдет, а сдать придется, не переводить же меня на подпольное положение. В Калинине я объявлена в розыск, а в Ставрополе ехать не к кому, хотя туда-то хотелось: добраться бы и как-нибудь осторожно написать тете Кате… или врачу Валерию Никитичу… Про интернат в Ленинграде можно было забыть. Даже если каким-нибудь чудом его найти, кто меня примет без документов… Мысли пошли по новому кругу. Снова я пожалела, что мы не сбежали из поезда все вчетвером. Витя тогда спал крепко, начальники, пьяные, веселились, а Марс бы нам ничего не сделал. «Теперь-то что делать? — тоскливо скулила я себе под нос. — Теперь куда?» Вспомнился Вениамин, который, даром что младше, а в тот раз почти добрался до цели — оставалось попасть всего в один поезд и проехать километров семьсот. Он был недалеко от Москвы, в Сонкове. Если сбежать вдвоем, нас не поймают. Если спросят, у меня вот они, документики, и одета в домашнее, а это — мой брат. Ну да — сестра и брат... А если еще добыть денег, чтобы ехать в Харьков не зайцами, никому в голову не придет принять нас за беглых, к тому же в портфеле лежит записка от бабушки, написанная Владиком. А с билетами мы — тьфу, и в Харькове.

Я направилась к кассам. Указатель попался на глаза, когда мы шли с Иваном к перронам. Народу в кассовом зале было полно, возле входа стояла дежурная в железнодорожной форме. Она у меня спросила, чего я тут одна шатаюсь, не потерялась ли. Я ответила, что не шатаюсь, а нужно купить билет, а одна, потому что заболела бабушка. Вот так легко я училась врать в предлагаемых обстоятельствах.

— Тебе куда? — спросила дежурная.

— В Сонково.

Она думала три секунды.

— Это не к нам. На Казанский.

Я сказала спасибо.

— Уточни там в «Справке». Что-то не вспомню точно. Но вроде на Казанский.

Я еще раз сказала спасибо.

— «Справка» там сразу у входа!

В кассах на Казанском тоже была толпа. Я пробилась между локтями и спинами, нашла окошко с надписью «Справка», постояла в короткой очереди, и приветливая молодая женщина сказала, что до Сонкова ехать в самом деле недалеко, что да, можно с Казанского, что если выехать вечером пассажирским, к утру буду на месте, и что если мне нет двенадцати, можно купить льготный детский за полцены, а если есть, то за полную, но можно льготный «школьный», если принести справку из школы. Я отошла от окошка ошарашенная. Кто же знал, что все окажется настолько просто. Значит, если завтра прийти с деньгами и свидетельством, то послезавтра я буду в Сонкове.

Дорогу мне заслонило семейство, которое направлялось в зал ожидания. Я проследила за ними глазами и заглянула в зал из любопытства. Там были сводчатые потолки, расписанные узорами, как во дворце. Я поглазела и на узоры, хотя народу в зале было больше, чем даже в кассах, — сидели не только на скамьях, но на полу на газетах.

Назад я шла другим человеком. Сон, начавшийся с рассказов Ивана, продолжался — все оказывалось возможным. А самое главное, теперь у меня был план.

Я шла по улице, совсем не похожей на те прямые проспекты, какие мы видели в «Верных друзьях». Здесь дома стояли старые, а один — деревянный, с мансардой в одно окно, под раскидистым деревом, — был и вовсе как деревенский. Выделялся только дом за оградой. Я поглазела на заснеженный газон во дворе и на светлые металлические звезды. Звезды шли единой полосой под острыми верхушками, которыми заканчивались черные кованые прутья. Тот дом мне понравился, потому что был новый и солидный. Но мне все там понравилось, даже соседний грязненький, с палисадником перед низкими окнами, с горкой сломанных ящиков в подворотне — я и туда тоже сунула нос, забыв про теть Лизино наставление быть осторожной. Бандитов я нигде не увидела. Передо мной из ворот вышли две женщины — одна старше, другая моложе, обе плотные, обе в темных прямых пальто и почти одинаковых беретках. Я пошла следом, будто бы с ними, и так дошла до нашего подъезда.