Дочь - [27]
И в ответ — мой невидящий взгляд.
Ее кожа, такая белая, почти просвечивающаяся, очень чувствительная. Если она уставала, или злилась, или была неуверена в себе, лицо ее шло пятнами, и она становилась жалкой, словно выросла в лишенном солнца, нищем гетто, где ею все пренебрегали. Она могла необыкновенно расцветать — или блекнуть; и — тогда — трудно было определить ее возраст. Ее тонкое лицо менялось в зависимости от состояния и желания жить. Худея, она напоминала птицу с сонными глазами на бледном, затуманенном лице; а если хоть немного набирала вес, то становилась румяной и суетливой и казалась слишком толстой. Но чаще всего она была нежной, мечтательной и утонченной; большие, выразительные глаза сияли, а тело было изящным и очень пропорционально сложенным.
Разглядывая ее лицо, я всегда пытался понять ее. Но ни разу не смог. Кто она, на кого похожа, что делало ее красивой, кроме больших глаз и длинных бровей? Что она была за человек? Выражало ли ее лицо то, чем она была? Понятия не имею.
Одно я знал точно, Сабина это мне много раз говорила: она никогда не перестанет меня любить. Никогда. Это давало мне такую свободу, что я обнаглел. В то время я все еще считал, что не слишком сильно люблю ее. Слабое оправдание, к тому же это не было правдой.
А теперь она еще и книгу опубликовала! (Всего лишь книгу фотографий, но…) Увидев этот огромный портрет, я вдруг почувствовал, что она снова, незаметно и мучительно, проникает в меня, словно вирус болезни, дождавшийся момента, когда организм потеряет способность сопротивляться.
Первым ощущением было — как будто у меня что-то украли, и я не могу поверить этому. Должно быть, я плохо искал. Она где-то здесь. Она все еще была в моем доме, только я не мог ее видеть.
Это должно быть… шутка?
— В Фордене нет никаких Эдельштайнов, — противным голосом ответила телефонная справочная. Но они жили там? Что Сабина говорила? Ее папа давал уроки в средней школе. Какая школа, по какому предмету? История? Голландский? Классические языки?
Почему я не был хоть чуть-чуть любопытнее? Или я плохо слушал? Почему?
Почему я никогда не обращал внимания на ее рассказы?
Зита! Зита, подруга Сабины. Она тоже работала в Доме Анны Франк. Я позвонил в музей. Там меня знали.
— Привет Макс, тебе нужна Сабина? Ты разве не знаешь, что она сегодня не работает?
— Мне нужна Зита.
— Все ушли домой, Макс, а Зиты вообще сегодня не было.
— Вы не знаете ее телефона?
— Мы вообще-то не даем телефоны, и тебе это известно.
— У меня срочное дело, дайте мне, пожалуйста, ее телефон.
— Что нибудь случилось? Сабина заболела? Или вы поссорились?
— Будьте добры, пожалуйста, дайте мне телефон Зиты.
— Дом Анны Франк — не справочная для ссорящихся влюбленных, Макс.
— Пожалуйста. Будьте добры, пожалуйста, дайте мне ее телефон.
Это была уже мольба, и секретарша ее услышала. Поколебалась. И дала мне телефон.
Зита не брала трубку. Я оставил путаное сообщение на автоответчике.
Бывала ли Сабина у своих родителей? Кажется, два раза за последний год. Она часто звонила матери, жаловалась на свою жизнь и спрашивала, что ей делать. И правильно ли она поступила, выбрав фотоакадемию. Неопределенное нытье по телефону раздражало меня, я чувствовал себя лишним.
Судя по телефонным счетам, она старалась звонить, когда меня не было дома.
Я не интересовался этим, но то, как спокойно, тоном старшей сестры она разговаривала, давало основания думать, что ее мать — особа истеричная. Сабина вела себя с ней очень терпеливо. О маме она почти никогда не рассказывала, зато беспрестанно говорила об отце, мистическом и голубоглазом, о его неизгладимой травме, о том, как он понимает добро и зло. Казалось, она и сама не сознавала, что общается с мамой гораздо больше. Как будто что-то мешало ей общаться с отцом.
Однажды она показала мне фотографию своих родителей. Красивая пара. Ее мама, темноволосая и сильная, как Сабина, и почти такая же красивая. На фотографии она была еще довольно молодой, не старше сорока.
Почему мы никогда не были у нее дома? Почему я позволял ей проявлять внимание к моим родителям? Может быть, я был недостаточно добр к ней? Или не показывал, насколько она мне нравится? Может быть, я был ленив?
Почти целый час я потратил на звонки во все школы Фордена, Зутфена и окрестных деревень, которые нашлись в справочнике.
Наконец неподалеку от Зутфена обнаружилась та, в которой некий господин Эдельштайн преподавал историю. Только вчера и сегодня его не было в школе. Телефона мне не дали, но после долгих уговоров удалось получить адрес.
Папа никогда и никому не давал свою машину. Даже мне.
— Она ушла! Пап, послушай, что она мне написала!
Папа, конечно, удивился, но отреагировал спокойнее, чем я ожидал. Кажется, ему показалось, что мне трудно говорить о случившемся, и он повел себя так, словно его это не касается, довольно неуклюже демонстрируя уважение к моей частной жизни.
— Пап, для меня это так же неожиданно, как для тебя! — кричал я сердито. — Она собиралась сегодня праздновать со мной шабат, мы должны были на следующей неделе ехать в Париж!
— Она всегда была немного странной.
— Что ты имеешь в виду, черт возьми?
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.
Приветствую тебя, мой дорогой читатель! Книга, к прочтению которой ты приступаешь, повествует о мире общепита изнутри. Мире, наполненном своими героями и историями. Будь ты начинающий повар или именитый шеф, а может даже человек, далёкий от кулинарии, всё равно в книге найдёшь что-то близкое сердцу. Приятного прочтения!
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.