Добрые книжки - [43]

Алексей Николаевич не доверял женским творческим восторгам, очень часто они напоминали монотонные бессмысленные видения, но сейчас, после пережитого на озере и в лесу, тётушка ему казалась просто безобидной оптимисткой.

— Это всё замечательно, что вы так подробно о себе рассказываете, но вы мне так и не ответили, почему махнули рукой на счастье племянника и легко отстранились от его свадебных причуд?

— Да мало ли что у меня тогда было на сердце — я ведь живой человек! — воскликнула тётушка. — А этот ваш Кондратий Степаныч, вдруг вознамерившийся женить своего племянника на чужой жене, о чьём счастье он тогда беспокоился больше: случайно попавшейся девушки или больного племянника, которого вряд ли и вылечила бы нечаянная женитьба?.. Что он вообще мог знать о здоровье своего племянника, которого и встречал-то раз в год, да и то с целью напиться да чекалдыкнуться, а тот племянник, разумеется, пока гром не грянет — о себе ни словечком не напомнит, не пожалуется на здоровье — уж таковы вы все мужчины!.. будете пыхтеть, пыжиться, смердеть всяческими непереносимыми болячками, будете мотаться в каких-нибудь перепадах давления и вегетососудистой дистонии, жрать витаминные коктейли на основе протеина, но врачебной помощи постараетесь избегнуть, и вашего разума хватит только на то, чтоб написать родному дядюшке письмецо, дескать, помираю, а тот примчится, да ещё с какой-то чертовкой-суккубой, и предложит вместо лечения — жениться!!!

— Ладно вам уже, ладно… — примирительно забормотал Алексей Николаевич.

— Вот именно, что ладно. — усмехнулась тётушка. — Вам и сказать больше нечего.

— Просто спорить не хочется. Если Бог даст, и мы с вами ещё разок свидимся, то я вам много чего скажу, и с удовольствием посмотрю, как вы попадёте впросак.

Тропинка вывела к зеркально чистому струистому ручейку, за которым возвышались румяные чопорные дома, едва прикрытые вечерним маревом и запахом скошенного сена.

— Если видите белоснежную церквушку на взгорочке — то знайте, что это и есть село Лютово, а вон и домик племянника вашего Кондратия Степаныча, а вон и сам племянник рукой машет! — указала тётушка черенком метлы на простенькую, словно акварелью написанную, деревенскую картину, окутанную вялой вечерней поволокой.

— Вижу-вижу… хочу вам на слово верить, что это тот самый племянник Кондратия Степаныча… А вот о чём я всё спросить хотел, да пока повода не было: метла-то вам зачем? что вы с ней таскаетесь, словно баба-яга какая? — Алексей Николаевич всего лишь на мгновение отвлёкся от тётушки, чтоб приглядеться к домику племянника и помахать рукой в ответ племяннику, как вернул взор обратно и опешил: не было ни единого следа от пребывания рядом с ним какой-либо тётушки!.. Только кудластая струя, подобная сигаретному дымку, медленно уползала в прибрежную осоку, и каркнуло что-то взъерошенное со стороны леса.

— Да тут требуется целый взвод экзорцистов, чтоб порядок навести!.. Просто немыслимая дрянь меня преследует весь день, и я эту дрянь готов побороть самым решительным образом!.. Вздумали со мной шутки шутить, а не на того напали!!

Племянник Кондратия Степаныча не без интереса пронаблюдал за сердитыми действиями Алексея Николаевича, но так и не дождавшись кульбитов лёгкого безумства, благодушно развёл руками, показывая, что ему сейчас некогда развлекать гостей, а если есть желание с ним поговорить, то лучше бы постараться его догнать.

— Погодите, не убегайте от меня прочь, я имею отношению к вашему дяде!.. — воскликнул Алексей Николаевич.

Но суматошный племянник, казалось, и не слышал Алексея Николаевича, а выкрикнув что-то вроде «у нас на станции сегодня празднуют День Железнодорожника», чуть ли не вприпрыжку помчался к железнодорожной дороге, вынудив и притомившегося Алексея Николаевича с корявой припрыжкой бежать вдогонку.

Свинцовая тьма — столь необычная для летних сумерек — с осторожным упрямством покрыла землю, зашибленный кусок луны замерцал затерянной серебряной монеткой, а солнечный закат, нахально загнанный в угол горизонта, напоминал о себе беспомощно бирюзовыми переливами света. Шум разнузданного веселья и танцев торжествовал на этой земле и завлекал к себе народ со всех окрестных поселений.

— Ну, да тут безобразием отдаёт во всю ивановскую! — оценил эксцентричную обстановку Алексей Николаевич. — Уж ради чего не затевался бы этот праздник, но нечистой силе он явно пришёлся по нраву, и она тут в свои дудки дует!..

Алексей Николаевич уверенно приблизился к станционной платформе села Лютово и застал праздник в полнейшем безумстве. Большое собрание из женщин, мужчин и детей разного возраста дружно что-то пило, жевало, пританцовывало, обнималось и дралось, выкрикивая невероятные блудливые ругательства. Особо громоздких и неуклюжих персонажей праздника Алексей Николаевич, кажется, и распознал, поскольку они с остервенением тщились изобразить из себя некую сказку, но не вполне мог сообразить, кто же это такие, потому что становилось слишком темно, а колеблющееся пламя факелов и отблески света фонарей заковыристо искажали людские фигуры, превращая их в страшные привидения.