Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц - [62]
Побег Ястера, 1942 год
Джон Гилкс
Первый состав с евреями, подвергнутый такой сортировке, прибыл из Словакии 4 июля. Поезд остановился на железнодорожной ветке в полутора километрах от главных ворот Биркенау. Разгрузочная платформа строго охранялась. В этой партии привезли тысячу евреев. Их выгнали из вагонов, отобрали пожитки и выстроили в ряд для осмотра. Врачи-эсэсовцы определили, что для работы пригодны всего 372 человека. Их отправили на регистрацию к польским клеркам, тоже узникам Биркенау. Остальных повели в лес[537].
Вскоре Ян Карч, руководитель ячейки подпольщиков в Биркенау, сообщил, что составы прибывают почти каждый день и доставляют евреев со всей Европы. Витольд оценил весь ужас происходящего[538].
«Невозможно даже представить, о чем на самом деле думали эсэсовцы, — писал он позже. — В вагонах было очень много женщин и детей, в том числе младенцев. Здесь всех ждал чудовищный конец. Их везли как стадо животных на бойню!»[539]
То, что творили нацисты, Витольд называл «новым кошмаром» и считал эти преступления кризисом всего человечества: «Мы сбились с пути, друзья мои, мы катастрофически сбились с пути… Я бы сказал, что мы превратились в животных… но нет, мы на целую ступень ада хуже животных»[540].
Рисунки «Разделение семей» и «В газовую камеру». Неизвестный автор.
Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау
В июле, когда масштабы массовых убийств заметно выросли, подпольщики получили зашифрованное послание Наполеона с просьбой прислать доказательства преступлений нацистов. Расшифровку поручили санитару Станиславу Клоджиньскому. Он носил очки с толстыми линзами и вел себя как настоящий ученый. Витольду предстояло решить, что сообщить в ответ. Скорее всего, именно Витольд является автором письма, датированного июлем того года, где описаны систематические убийства в Аушвице. Письмо начиналось с рассказа о неудачной попытке прорыва, предпринятой штрафным отрядом, и о последовавших за этим ежедневных казнях. Далее сообщалось о массовом отравлении евреев газом: «В Биркенау немцы не справляются с тем количеством мертвецов, которое производят. Тела складывают возле газовых камер и хоронят в ямах»[541].
Станислав Клоджиньский. Довоенные годы.
Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау
Автор письма отмечал, что заключенные в отчаянии: «Жить в лагере сейчас очень тяжело, люди готовы к худшему. Они говорят: если нам суждено умереть, давайте не будем умирать как овцы, давайте хоть что-нибудь сделаем».
Затем автор возвращается к теме восстания. Напрямую он не связывает восстание с прекращением массовых убийств евреев, но в его тоне звучит призыв к действию. «Восстание в лагере наделало бы шума по всему миру, — заключает автор письма и продолжает: — Лишь одна мысль останавливает меня: начнутся массовые репрессии по всей стране».
Примерно в это же время Стащек составил актуальный отчет о смертности в лагере, который, вероятно, был отправлен вместе с письмом. В отчете содержались данные о смертях поляков и советских пленных с помесячной разбивкой и сообщалось, что с мая в Биркенау погибли 35 000 евреев. Поезда с еврейскими семьями прибывали каждый день, и за два часа нацисты могли уничтожить в газовой камере 3500 человек. По мнению Стащека, эти цифры показывали, что Аушвиц превратили в «лагерь смерти»[542].
Подпольщики готовились передать донесение о смертности в лагере через землемеров или садовников, а в это время в Аушвиц с визитом прибыл рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Заключенным в главном лагере выдали чистую форму и разрешили помыться. Лагерный оркестр репетировал любимую мелодию Гиммлера — «Триумфальный марш» из оперы Верди «Аида». Утром 18 июля здоровые заключенные выстроились в шеренги. Ярко светило солнце. В ходе итоговой проверки выяснилось, что у одного из заключенных отсутствует пуговица. Виновника — еврея по имени Янкель Мейзель — капо до смерти забили за блоком. Несчастный умирал очень долго, и неподвижный воздух наполнился его предсмертными криками. Затем заиграла труба, у ворот остановился черный седан, и рейхсфюрер СС, моргая и улыбаясь, вошел в лагерь[543].
Гиммлер пребывал в прекрасном настроении. В июне немецкие войска начали новое крупное наступление в СССР. Они планировали прорвать оборону русских на юге и захватить нефтяные месторождения Кавказа. Сначала все шло хорошо, и Гиммлер опять мечтал о немецких колониях, простирающихся до самого Крыма. Однако вопрос избавления Европы от евреев еще не был решен окончательно. Гиммлер пожелал собственными глазами увидеть, как в Биркенау уничтожают евреев. Специально для визита Гиммлера эсэсовцы держали состав с евреями из Голландии. Гиммлер наблюдал, как еврейские семьи вывели из вагонов, как у них отняли вещи и как их убили. Для отравления в маленьком белом доме отобрали 449 мужчин, женщин и детей. Евреев раздели, запечатали двери, Гиммлер слышал, как люди кричали, а потом все стихло[544].
Генрих Гиммлер во время визита в Аушвиц 17–18 июля 1942 года.
Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау
«Он остался очень доволен», — вспоминал комендант Хëсс. Гиммлера пригласили в Катовице — местный гауляйтер организовал обед. Там, в кругу избранных, за сигарой и бокалом вина Гиммлер раскрыл план Гитлера — убить всех европейских евреев. Он был абсолютно уверен, что тайна лагеря — возможно, величайшая из тайн нацистского государства — надежно защищена. Через несколько дней подпольщики передали из лагеря пакет документов
