Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц - [61]
На этом эсэсовцы не успокоились — они жаждали мести. Четырнадцатого июня были расстреляны более двухсот заключенных, несколько дней спустя — еще сто двадцать человек. Каждое утро эсэсовцы называли новые номера. Страх обуял узников. Ночью они писали прощальные письма родным и обсуждали, как лучше умереть — от пули, газа или фенола. Боевой дух упал ниже некуда, и это было очень опасно[527].
Когда заключенный Эугениуш Бендера, механик из гаража СС, узнал, что его имя внесли в расстрельный список, он решил взять дело в свои руки. Эугениуш занимался обслуживанием автомобиля Steyr 220. Черный шестицилиндровый седан с двигателем объемом 2,3 литра был самым быстрым автомобилем в лагере, и Эугениуш мечтал когда-нибудь сбежать на этом красавце. Своей мечтой он поделился с другом, Кажимежем Пеховским, которого все звали Кажик. Тот заметил, что без формы СС и знания немецкого языка невозможно проехать через КПП на подъезде к лагерю. К счастью, Кажик свободно говорил по-немецки и давно выяснил, где хранится запасная форма немцев. План был готов[528].
Витольд подумал: план настолько оригинален, что может и сработать. Витольд попросил Эугениуша и Кажика взять с собой в качестве курьера одного из подпольщиков, двадцатиоднолетнего Станислава Ястера. Под руководством Витольда Ястер заучил новое донесение. Витольд подчеркнул, что союзники должны узнать о восстании в Биркенау и об отравлении евреев газом, нужно убедить их атаковать лагерь. Вероятно, Витольд слышал на Би-би-си новости о польской десантной группе, которая тренировалась в Шотландии и готовилась к наступлению союзников на континент. Об этом свидетельствует следующее обстоятельство: Витольд сообщил Ястеру, что если двести десантников высадятся возле складов, то они смогут проникнуть на склад оружия и вооружить других заключенных[529].
Бежать решили в субботу, 20 июня, во время обеда, когда склад и гараж, скорее всего, будут пустовать. К заговорщикам присоединился студент семинарии Юзеф Лемпарт. Он благословил товарищей, когда они собрались на плацу для полуденной переклички. Кажик заранее приготовил тележку с кухонными отходами, чтобы они могли беспрепятственно выйти за пределы лагеря. Охранники привычно махнули им, разрешая выход[530].
Как только узники исчезли из поля зрения эсэсовцев, они сменили курс и направились к складу. Через угольный желоб они влезли внутрь. Комната с формой была заперта, и Кажик ногой выбил дверь. Он взял форму старшего сержанта и пистолет. Они договорились, что, если на КПП их остановят, Кажик застрелит охранников. Эугениуш бросился в гараж и вывел машину. Товарищи ждали его у боковой двери склада. Кажик сел на пассажирское сиденье, и машина выехала на дорогу[531].
Станислав Ястер. Ок. 1941 года.
Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау
Впереди, примерно в трехстах метрах, Эугениуш увидел шлагбаум и снизил скорость. До шлагбаума оставалось уже не больше ста метров, но охранники на КПП не двинулись с места. Кажик расстегнул кобуру и положил руку на пистолет. Пятьдесят метров. Они уже могли разглядеть все, что было внутри КПП. Эугениуш был мокрый от пота. Он остановил машину.
— Кажик, сделай что-нибудь, — прошептал Ястер с заднего сиденья[532].
Кажик высунулся из окна и крикнул по-немецки, чтобы шлагбаум подняли. Появился хмурый охранник. Он подбежал к металлическому заграждению и открыл проезд. Эугениуш едва удержался, чтобы не вдавить педаль газа в пол, и медленно миновал пост. Они пропустили заместителя коменданта Аумайера, скакавшего верхом на лошади, и поприветствовали его жестом «Хайль Гитлер». Аумайер ответил тем же. Свобода![533]
Витольд напряженно прислушивался, не звучит ли сирена. С каждой секундой надежда росла. Эсэсовцы обнаружили пропажу четверых заключенных только на вечерней перекличке. Когда Аумайер понял, что его обманули, он разразился длинной тирадой из оскорблений в адрес собравшихся узников. Затем он отшвырнул свою фуражку — и вдруг расхохотался[534].
Кажимеж Пеховский. Ок. 1941 года.
Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау
Из Варшавы, однако, не пришло ни слова. В начале июля Равича перевели в другой лагерь. Это означало, что Витольд снова стал лидером подполья и должен сам принимать решение о восстании. Неудачная попытка бунта в Биркенау подтвердила опасения Витольда, что без посторонней помощи восстание закончится массовым убийством. Подпольщикам придется ждать, даже если нацисты будут устраивать новые казни[535].
Тем временем немцы превращали Аушвиц из регионального лагеря смерти в центр «окончательного решения еврейского вопроса». Гиммлер приказал заполнить Биркенау еврейскими рабочими, но тут возникла очередная проблема: что делать с семьями арестованных евреев? Гиммлер решил доставлять в лагерь еврейские семьи в полном составе. Работников будут отбирать по прибытии. Все остальные — матери с детьми, старики и больные — отправятся в газовые камеры. К началу июля нацисты приготовились выслать в лагерь 125 000 евреев из Словакии, Франции, Бельгии и Нидерландов. Еще один крестьянский дом в лесу у Биркенау переоборудовали в газовую камеру (его называли «белым домом» из-за цвета стен). Теперь эсэсовцы за один раз могли уничтожить две тысячи евреев
