Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц - [32]
Сикорский никак не мог наладить конструктивные отношения со своими британскими покровителями. Англичане знали о Польше очень мало и считали поляков странными, неуправляемыми иностранцами с трудно произносимыми именами. Говорят, Уинстон Черчилль однажды назвал польского военачальника Кажимежа Соснковского «Созл… как-то так». В докладе правительства Великобритании польский министр иностранных дел Август Залеский охарактеризован как человек, который «славится своей ленью», а про министра финансов Адама Кока сказано, что он «дружелюбен, но не птица высокого полета». О самом же Сикорском англичане думали, что он, пожалуй, худший из всех[263].
«[Его] тщеславие колоссально, и, к сожалению, его поощряют, когда он демонстрирует это здесь в определенных кругах, — заметил британский посол в польском правительстве в изгнании сэр Говард Кеннард. — Нужно что-то делать, чтобы он понял: на нем свет клином не сошелся»[264].
Донесение с просьбой о бомбардировке, 1940 год
Джон Гилкс
Сикорский был хорошо осведомлен об интригах своих противников и не менее разочарован своими британскими покровителями, которые проигнорировали его предупреждения о немецком блицкриге и пренебрежительно относились к польской армии, несмотря на то что во время Битвы за Британию>{8} 303-я Варшавская истребительная эскадрилья сбила больше немецких самолетов, чем любое другое подразделение[265].
Владислав Сикорский. Ок. 1941 года.
Предоставлено Национальным цифровым архивом Польши
Еще хуже было то, что Англия не восприняла всерьез его предыдущие сигналы о военных преступлениях Германии. На тот момент название «Аушвиц» ни о чем не говорило британским чиновникам, хотя они понимали роль системы немецких концлагерей в подавлении сопротивления нацистам. В 1939 году британское правительство опубликовало Белую книгу, где были описаны случаи жестокого обращения с заключенными в лагерях Дахау и Бухенвальд. Но англичане проявляли осторожность, публикуя информацию о нацистских преступлениях, чтобы избежать обвинений в нагнетании напряженности. Во время Первой мировой войны правительство страны использовало вымышленные истории о жестоких преступлениях немцев (например, что они делают мыло из трупов), и это вызвало всеобщее недоверие. Кроме того, британские чиновники скептически относились к сообщениям правительств других стран. Фрэнк Робертс, исполняющий обязанности первого секретаря Центрального департамента Министерства иностранных дел Великобритании, даже позволил себе усомниться в достоверности польских донесений. Пока англичане ограничивались общими фразами, осуждая «жестокое обращение немцев с гражданским населением Польши, нарушающее принципы международного права»[266].
Еще одна сложность для Сикорского заключалась в следующем: как обратить внимание Британии на преступления нацистов в Польше, если сама она подвергается разрушительным бомбардировкам со стороны Германии. В сентябре 1940 года Гитлер приказал провести серию бомбардировок, нацеленных на Лондон и другие города. Он стремился уничтожить инфраструктуру страны и сломить волю народа. В течение всей осени Лондон бомбили почти каждую ночь. Было сброшено 27 500 бомб, погибли 18 000 человек, в основном в районе Ист-Энда и доков, сотни тысяч жителей города остались без крова. Немцы использовали и зажигательные, и фугасные бомбы, поэтому по ночам в разных частях города полыхали страшные пожары[267].
Когда бомбардировщики находились в двенадцати минутах полета от города, начинали выть сирены и жители прятались в подвалах и других укрытиях. Бомбоубежища быстро заполнялись, и люди искали спасения в церковных склепах, под железнодорожными мостами и в лондонском метро. По вечерам на платформах сидели «подземщики» — так их стали теперь называть. Власти не одобряли использование станций метро в качестве укрытий, но все-таки согласились раздавать кое-где чай и булочки и проводили медосмотры, чтобы выявить вшей и чесотку. Люди, получившие контузию, иногда не выходили на поверхность в течение нескольких дней, чтобы никто не занял их место. Некоторые граждане жаловались на состояние бомбоубежищ в бедных районах города и думали, что у состоятельных лондонцев, например евреев, убежища лучше, чем у других. Такая точка зрения выражала массовый антисемитизм, но не соответствовала реальности. Большинство людей все же приспособились к тяжелым обстоятельствам, и дух товарищества сплотил собратьев по несчастью[268].
В мае слабого Чемберлена сменил Черчилль. Новый премьер-министр посещал пострадавшие от бомбежки районы и встречался с выжившими людьми. Ночью с крыши своего бункера Черчилль видел полуразрушенный город. Моральный дух англичан не был сломлен, но в остальном ситуация складывалась не лучшим образом: британцы увязли в боях с итальянскими войсками в Африке, на единственном активном фронте, а поставкам продовольствия и оборудования через Атлантику угрожали немецкие подводные лодки. Америка пока наблюдала за происходящим со стороны. Размышлять о судьбах тех, кто оказался в ловушке на континенте, не было времени[269].
Той осенью Сикорский согласился сотрудничать с новой подпольной организацией, которая называлась Управление специальных операций — УСО (Special Operations Executive — SOE). Он надеялся улучшить отношения с британцами. Целью УСО было проведение диверсий в оккупированной нацистами Европе. Но начало ее работы оказалось неудачным. Организацию возглавлял министр экономической войны Хью Далтон — социалист, выпускник Итонского колледжа. Его вызывающее поведение не одобрялось другими членами правительства, а решение привлечь к сотрудничеству с УСО не военных, а гражданских лиц — чтобы понравиться левым группам на континенте, — имело обратный эффект. Нанятые им бухгалтеры, юристы и банковские клерки выдвигали множество различных предложений, но совершенно не представляли, как все это осуществить. Если бы не партнерство Далтона с поляками, которое позволило ему заявить об успехах польского подполья как о собственных, УСО потерпело бы в ту зиму полный крах
