До прихода белого человека - [49]

«Копье и оспа пожрали людей», — отвечают жители Западного Судана недоумевающему иностранцу, когда тот и совершенно безлюдных местностях натыкается на остатки больших поселений, даже городов, с каменными домами, стенами и башнями. На первом месте они называют копье: мор причинил здесь меньшие опустошения, чем оружие работорговцев, которые сначала обосновывались на побережье, а отсюда уже производили систематические облавы на так называемую черную слоновую кость.

РАСПЛАТА ЗА «ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ»

Печальная слава зачинателей работорговли принадлежит португальцам. Первый груз рабов из Африки был доставлен ими на родину уже в 1441 г. Но это было лишь скромное начало. Торговля черными людьми приняла чудовищные масштабы только после того, как на новооткрытом континенте за Атлантическим океаном были разбиты плантации, нуждавшиеся в более трудоспособной и более выносливой рабочей силе, чем коренные жители Америки — индейцы.

Когда в 1492 г. Колумб высадился на Гаити, его население насчитывало миллион жителей. Спустя двадцать пять лет на острове осталась всего лишь тысяча людей. То же происходило повсюду, куда ступала нога конквистадоров.

При завоевании страны подвергались уничтожению все, кто оказывал сопротивление. Тэт, кому удавалось уцелеть, в последующие годы становился жертвой жестоких методов эксплуатации, болезней, занесенных европейцами, или инквизиции, установленной прибывшими в Вест-Индию иезуитами. Какую выгоду в этих условиях могли принести золотые и серебряные рудники или плантации! Для их эксплуатации не было рабочей силы.

Выход из положения нашел испанский священник, епископ Баотоломе де Лас Казас, которого позднее часто называли «спасителем индейцев». Он посоветовав ввозить рабов из Африки, так как африканцы находились на более высоком уровне общественного развития и более отвечали требованиям Нового Света, чем коренные жители Антильских островов. Император Карл V принял это предложение, а когда и папа дал свое благословение, исчезли последние сомнения: рабство, мол, является расплатой за первородный грех, поэтому оно так же необходимо и справедливо, как частная собственность, а следовательно, угодно богу.

Более того, согласно учению церкви, черные рабы даже должны были радоваться своей судьбе: ведь в языческой Африке у них не было никакой надежды попасть в рай. Так вокруг работорговли засиял ореол славы и она стала христианской миссией. Каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок, доставленный в цепях на работорговое судно, проходил предварительно обряд святого крещения — за умеренное вознаграждение, разумеется. В скором времени, однако, требование папы — переправлять в Америку только крещеных рабов — стало соблюдаться менее строго.

В XVI в. на рынке Лиссабона, который превратился в крупнейший перевалочный пункт работорговли, ежегодно продавалось двенадцать тысяч рабов из Африки. Только английские суда в период с 1680 по 1786 г. перевезли в Америку более двух миллионов человек. Купцы королевской привилегированной компании раскаленным железом выжигали каждому рабу клеймо в виде трех стрел. Англичане, проявлявшие наибольшую беспощадность и энергию в работорговле, сделали ее осью своей политики. Только благодаря прибылям от работорговли такие города, как Ливерпуль, Бристоль и Лондон, стали портами мирового значения, а Англия в целом — великой морской державой.

Ливерпульские купцы опередили своих конкурентов, так как располагали необходимыми для работорговли товарами. Их поставляла английская промышленность. Ткани, железные изделия, дешевые украшения, ружья, порох и прежде всего спиртные напитки обменивали на рабов, а рабов в Вест-Индии обменивали на сахар, ром, хлопок и кофе, на которые большой спрос предъявляла Европа. Это была тройная коммерция.

Ливерпуль и его окрестности представляли собой сплошную мастерскую. Здесь неустанно вращались веретена, стучали ткацкие станки, грохотали молоты в кузницах и на верфях. Мужчины, женщины, а то и дети работали по пятнадцать и даже по шестнадцать часов в сутки, чтобы удовлетворить непрерывно возраставшие потребности рынка. Между работорговлей и подъемом европейской промышленности существовала тесная связь.

«Эпоха западноевропейской работорговли, — пишет немецкий историк Вальтер Марков, — явилась для общественного развития всей Африки катастрофой, имевшей страшные последствия… На протяжении примерно четырех столетий Европа и Африка развивались диаметрально противоположными путями в буквальном смысле этого слова: в то время как Европа быстро достигла мирового господства, Африка, за счет которой она развивалась, превратилась, по выражению Маркса, в заповедное поле для охоты на чернокожих. Внуки ученых, преподававших в университетах Санкоре в Томбукту, вывозились в качестве рабов на американские плантации».

Цвет интеллигенции западноафриканских государств был истреблен или вывезен, поля пришли в запустение, системы орошения разрушились, города обратились в груды пепла, целые племена были уничтожены. Культуры, достигшие между X и ХIII вв. наивысшего развития, стали достоянием прошлого.