Дни, полные любви и смерти. Лучшее - [83]

– Мышка-трусишка, давай Неба пакет и спеши домой, скоро будет свет! – пропела Велкин. Она явно была на седьмом небе.

– Быстрее, быстрее! – поторопил продавец Неба, протягивая пакет.

Его черные глаза дрожали и едва заметно поблескивали. Но если бы в них отразился настоящий утренний свет, продавец Неба ослеп бы.

Подхватив пакет, Велкин сунула купюры в поросшие шерстью ладони продавца. (Неужели шерстью? Да, именно так.)

– Мир, отдыхай. Воздух, нас обнимай. Небо, из-под земли расти-вырастай, – снова пропела Велкин, пряча пакет.

И упорхнула – вприпрыжку (ведь она была легкая из-за полых костей). А продавец Неба нырнул головой вперед в черный провал шахты, вниз, на самое дно.

Утром на скайдайвинг пришли четверо: сама Велкин, Карл Флигер, Икар Райли и Джозеф Алдзарси. Еще был пилот, но не тот, о ком вы подумали. Тот пригрозил заявить в полицию, и они отказались иметь с ним дело. Нового пилота звали Рональд Колибри, и он летал на самолете сельскохозяйственной авиации.

Но разве самолет-опылитель поднимется к тем морозным высотам, где они любили зависать? Конечно поднимется, если все уже на Небе. Но он же не герметичен и на борту нет запаса кислорода? Да какое это имеет значение, если все на Небе, включая самолет?

Велкин приняла Небо с газировкой «Маунтин Визз». Карл сунул на губу, как нюхательный табак. Икар скатал самокрутку и засмолил. Джозеф смешал с питьевым спиртом и вколол в вену. Пилот Ронни слизывал и жевал, как сахарную пудру. Самолет по имени «Сорокопут» принял Небо в топливопровод.

Пятнадцать тысяч метров – кто бы еще смог так высоко подняться на кукурузнике! Тридцать градусов ниже нуля – и совсем не холодно! Воздух слишком разрежен, чтобы дышать? Если ты на Небе, подобная мелочь ничего не значит.

Велкин шагнула наружу – и полетела вверх, не вниз. Это был ее коронный трюк. Она весила мало и всегда забиралась выше остальных. Она все поднималась и поднималась, пока не растворилась в вышине. Потом спустилась обратно, но уже заключенная в сферу из ледяных кристаллов, внутри которой переливалась и строила рожи.

Ветер пронзительно свистел, обжигая кожу, и дайверы покинули борт. Они пошли вниз, планируя, соскальзывая и кувыркаясь, иногда неподвижно замирая в воздухе – по крайней мере, так казалось – или даже немного поднимаясь. Спустившись ниже, они рассыпались по облакам – черно-белым облакам с солнцем внутри и розовым солнечным румянцем по краям. Они раскололи ледяную сферу Велкин, и девушка выбралась наружу. Потом они ели тонкие кусочки льда, очень холодные и хрустящие, с запахом озона. Алдзарси стянул с себя футболку и загорал на облаке.

– Смотри, сгоришь! – крикнула ему Велкин. – Нигде так не сгорают, как на облаке.

Это точно!

Протаранив плотную белизну облаков, они спустились в безграничный голубой простор. Облака теперь были сверху и снизу. Именно здесь Гипподамия[96] проводила забеги на колесницах – на земле для этого не хватало места. У горизонта нижние облака загибались вверх, а верхние – вниз, образуя замкнутое пространство.

– Это наше собственное пространство и наша собственная небесная сфера, – заявил Икар (он, как и остальные, использовал скайдайверское имя, которое не совпадало с настоящим), – и они обособлены от всех людей и миров. Людей и миров нет, пока мы считаем, что их нет. Ось нашего пространства – его гармония. А значит, пока пространство в идеальной гармонии, время стоит на месте.

И правда, часы остановились.

– Там, внизу, мир, – сказал Карл. – Жалкий презренный мир. И он будет оставаться таким, сколько мы пожелаем. Конечно, он существует, хотя и призрачно. Конечно, мы сжалимся над ним и позволим стать реальным. Но это позже. А пока он плоский, и по нашей воле останется таким.

– О да, это очень важно, – произнес Джозеф многозначительно, как типичный человек на Небе. – Пока наше собственное пространство искривлено и замкнуто, мир должен оставаться плоским или вогнутым. Нельзя позволить ему выгнуть спину – это опасно. Пока он плоский и презренный, разбиться о него невозможно.

– Как быстро мы упадем, если позволим времени течь в его собственном ритме? Или в нашем? – спросила Велкин.

– Гефест однажды падал весь день, – сказал Икар Райли. – А тогда дни были не чета нынешним…

Слегка окосевший Карл Флигер вынырнул из глубин внутренней сексуальной страсти, которую часто испытывал во время дайвинга. Икар Райли словно надышался веселящим газом – явный признак того, что Небо отпускает. Джозеф Алдзарси ощутил холодный ветерок спиной и серию отрывистых коротких предчувствий.

– Мы не совершенны, – заявил Джозеф. – Но может, завтра или послезавтра станем такими. До цели рукой подать, и мы выигрываем раунд за раундом. Давайте отбросим легкомыслие, чтобы не упустить сегодняшнюю победу. Земля выгибает старую спину, так что приготовьтесь! Пора, парни!

Четверо (или, возможно, только трое) дернули за кольца. Парашюты вышелушились из рюкзаков, распустились и рванули стропы. Во время беседы скайдайверы держались рядом, пучком. Но на подходе к земле их разбросало на пятьсот ярдов.

Приземлившись, они снова собрались вместе и сложили парашюты. Дайвинг закончился.