Дни нашей жизни - [8]

Я вышел из своего укрытия.

— Слава, — негромко позвал я, подходя ближе.

Он повернул голову в мою сторону и протянул ко мне руки. Угодив в его объятия, я спросил:

— О чём она говорила?

Помолчав, Слава сказал:

— Раньше люди думали, что наша планета плоская.

— Когда ещё не было науки?

— Да. Очень давно.

— Ого.

— Но были ученые, которые старались доказать, что Земля имеет форму шара. Другие люди с ними не соглашались и очень их не любили. Под угрозой казни их заставляли отказываться от своих взглядов.

— Почему, если они были правы?

— Потому что они говорили непривычные и непонятные вещи. Другим людям было тяжело принять то, чего они не могли понять. Даже если те были правы, убить их было легче, чем изменить свои взгляды.

— Ого-о-о… — снова протянул я.

— Но так было не только раньше. Это веками так работает. Помнишь, мы смотрели фильм «В погоне за счастьем»?

— Ага.

— Там были чернокожие актёры. Ещё совсем недавно люди с таким цветом кожи и шанса не имели стать актёрами. В Америке они были рабами.

— Это как?

— Их не считали за людей. Люди с белым цветом кожи, как у нас, заставляли их работать на себя, били, могли сделать с ними всё что угодно.

Я слушал Славу, открыв рот. Для меня эта историческая реальность звучала как злая сказка…

— Но почему?

— Только потому, что у них был другой цвет кожи, и белым людям осознавать это было непривычно. Так и с теми учёными. И ещё со многими вещами в мире. И с нами.

— А с нами что? — удивился я.

— Большинство мужчин любят женщин, а большинство женщин — мужчин. Большинство родителей — это мужчины и женщины. Ты и сам это заметил. Такие семьи, как наша, непривычны, поэтому мы не нравимся людям.

Я почувствовал сковывающий страх. Учёных хотели казнить, а чернокожих делали рабами. Что будет с нами?

Об этом я и спросил:

— Нас убьют? — голос у меня дрогнул от желания заплакать.

— Нет! — поспешно сказал Слава.

Он сел на диване и усадил меня рядом. Сказал, стараясь заглянуть мне в глаза:

— Нас никто не убьёт Но нам нужно быть осторожнее.

— Как?

— Здесь, дома, мы в безопасности. Тут спокойно, и ничто не угрожает нам. Но с другими людьми мы не можем вести себя так же, как дома. Нельзя никому рассказывать, как мы живём.

— А что тогда надо рассказывать?

— Надо говорить, что ты живешь со мной. Только со мной. И всё.

Я нахмурился:

— Врать плохо.

— Иногда это необходимо для безопасности.

Я молчал. Слава провёл рукой по моим волосам, но я её откинул.

— Мики…

— Нет.

— Послушай.

— Не хочу слушать твои дурацкие истории!

— Я знаю, что тебе страшно. Ты думаешь, я этого не понимаю? Но мы должны быть осторожны.

— Не должны!

— Существует такая вещь, как родительские права.

— Что это? — я посмотрел на Славу.

— Это документы, позволяющие взрослому заботиться о ребёнке. И только тот, у кого есть такие документы, может за тебя отвечать. Такие документы на тебя есть у меня. Но их могут забрать.

— Кто? Почему?

— Органы опеки. Такие семьи, как наша, им не нравятся. Нас никто не убьёт, но, чтобы быть вместе, мы должны быть осторожны.

— Мы покажем им, что у нас всё хорошо, и они не сделают этого.

— Мики.

— Я скажу, что люблю вас, и они меня оставят.

— Нет, Мики, им бесполезно что-то говорить!

Он поднял на меня голос. Я с удивлением посмотрел на него, а он посмотрел на меня.

— Просто немного осторожности — и всё будет в порядке, — сказал Слава.

— Почему мы должны прятаться, как преступники?

— Я не знаю, — честно ответил он. — Но мы должны.

— Хорошо, — я произнёс это очень тихо, но Слава услышал и кивнул.

ПЯТЬДЕСЯТ СЛЁЗ

Здесь я хотел бы сделать небольшое отступление, вернуться назад и рассказать, как зародилось дело всей моей жизни.

Ведь редко так бывает, что обнаруживаешь его всего-то в четыре года.

В три года я выучил буквы, а в четыре — научился писать и читать. Сейчас я понял, что это был период ещё при жизни мамы, хотя мне всегда казалось, что это произошло без неё.

Читать меня учил Слава, и это очень яркое воспоминание. У меня были маленькие книжки, сделанные под мини-букварь, где в стихотворной форме рассказывалось про буквы алфавита. Мы сидели в больничном саду (хотя всю жизнь я думал, что в каком-то парке) — видимо, ждали каких-то вестей от мамы или начала часов приёма посетителей. У нас была только эта книга, на случай, если я заскучаю, и простой карандаш.

— Давай я научу тебя читать, — вдруг предложил Слава.

Я неохотно согласился: представил, как сейчас он будет долго и нудно рассказывать про буквы, но делать всё равно было нечего.

Слава открыл книгу на форзаце, который был полностью белого цвета, и простым карандашом написал слово по слогам. Затем объяснил, что нужно складывать буквы в слоги, а слоги — в слова. Я легко и сразу уловил, что нужно делать, и прочитал:

— «Ма-ма».

Затем он писал «дя-дя», «Ми-ки», «Сла-ва», а я прочитывал слова ещё раньше, чем он успевал их дописать. Когда нам наскучило учиться по обычным словам, то мы написали туда: «Ка-тя ду-ра» и «жо-па» (Кати, извините, пожалуйста, ничего личного).

Очень долго эта книга хранилась у меня в шкафу как воспоминание о моих первых литературных успехах, а потом бабушка куда-то сдала её вместе с жопой и бедной Катей.