Дни нашей жизни - [17]

Но дома, складывая форму в шкаф, я услышал разговор родителей. Они говорили об Антоне.

— Невозможно так упасть на лёд, — говорил Слава. — Ни на что невозможно так упасть. Это надо специально лежать и биться лицом, чтобы такое получилось.

— И какие у тебя варианты? — несколько нехотя спрашивал Лев.

По-моему, ему не нравился этот разговор.

— На родительские собрания у него тоже ходит отец, — рассказывал Слава. — Мы с ним там вдвоём из отцов, поэтому он всегда подсаживается ко мне. Я тебе отвечаю: он психопат. Даже там он ведет себя как психопат.

— Ты это к тому, что Антона избивает отец?

— Естественно.

— И какие у тебя варианты? — снова спросил Лев.

Повисла тишина. Только тогда я поймал себя на том, что замер со своей одеждой в руках возле шкафа и так её и не положил.

— Я не знаю, — наконец сказал Слава. — Но это же ненормально. Мы поняли, что ребёнка избивают дома, и что, мы ничего не сделаем?

— А это не мы должны делать, а его классная руководительница. Ты с ней говорил?

— Она поверила в версию про лёд, — хмыкнул Слава. — Я был о ней лучшего мнения.

— Может, это не так уж и неправильно, — ответил Лев.

— В смысле?

— Ну а если она вмешается, скажет кому-нибудь, дойдёт до органов опеки, то что будет дальше? Мы же не знаем, есть ли там кто-то кроме этого отца, а она знает. Ну заберут его, отдадут в детдом. Думаешь, в детдоме не бьют?

После недолгого молчания Слава произнёс фразу, которую я запомнил на всю жизнь:

— Я устал от этого проклятого русского выбора: между насилием и насилием. Здесь даже дети только и могут, что выбирать себе палачей.

Так этот разговор и закончился. Мои родители тоже не сделали ничего. Оказывается, в этой тревожной наступающей на меня реальности есть вещи, с которыми никто не может справиться.

А я думал, что взрослые могут всё.

ВАЛЕНТИНКИ, ТАНКИ И ДЕВОЧКИ

После Лениного дня рождения впереди было ещё четыре праздника, которые предстояло пережить.

Первый — День святого Валентина. Раньше этого дня в моей жизни не было, он существовал только для родителей — они всегда проводили его вдвоём: с сердечками, цветами и поцелуями. Оказалось, в первом классе такой день тоже есть. Но без цветов и поцелуев.

Учительница за неделю до праздника поставила коробку в нашем классе: сказала, что туда можно бросать валентинки друг для друга, а 14 февраля она её откроет и всем раздаст. Это накалило обстановку: неделю все напряжёнными взглядами следили за этой коробкой как за главной угрозой для своей самооценки.

Я тоже переживал. А вдруг мне никто ничего не подарит? Тогда я окажусь самым ненужным. Как я буду жить дальше, если буду знать, что никому не нужен?

14 февраля началось настоящее соревнование — все принялись считать свои валентинки и хвастаться степенью популярности. На моё счастье, в классе оказалось несколько добрых девочек, которые подписали валентинки вообще для всех, даже для Антона. Ещё валентинку мне подарила Лена и, почему-то, рыжий Дима с первой парты. Я решил, что мне надо её скрыть от посторонних глаз, чтобы никто ничего о Диме не подумал. А потом оказалось, что многие мальчики дарили валентинки другим мальчикам. Видимо, в первом классе за такое ещё не бьют.

Я подарил валентинку только Лене. Сначала никому не хотел. Я ведь никого из них не люблю. Но Слава сказал, что дружба — это тоже вид любви, поэтому надо подарить, это будет вежливо.

В общем, день любви я кое-как пережил. А потом настал день, о существовании которого я вообще не знал. 23 февраля — День защитника Отечества. Звучало очень сложно, я даже не понял, что это такое.

Оказалось, что в этот день поздравляют мальчиков. Накануне девочки подарили нам шоколадки и открытки с оружием, танками и солдатами. А на уроке труда нам сказали, чтобы мы сделали подарок для папы.

— А у меня нет папы! — послышалось несколько голосов.

— Тогда для дедушки! — отвечала Юлия Юрьевна, которая вела уроки труда и рисования.

— А у меня нет дедушки! — сказали ещё пара человек.

— Ну хоть какие-то мужчины у вас в семье есть?

— Нет, — это пискнул Андрей, лопоухий и с большими глазами.

Он очень переживал, что у него нет папы. Когда Инна Константиновна говорила фразу «ваши родители», он всегда возмущенно перебивал её: «Не родители, а мама!» Он считал, что разрешено только слово «мама», а все остальные названия родителей запрещены.

У меня же возникла обратная проблема: отцов у меня в избытке. Видимо, я должен что-то сделать только для Славы. Но что?

Я принялся оглядываться на других детей — все что-то увлеченно лепили из пластилина. За партой позади меня сидели двое близнецов — Кирилл и Игорь. Я обернулся и пригляделся к их подаркам.

— Это что, писька? — фыркнул Игорь, глядя на шедевр брата.

— Нет, это танк! — шикнул Кирилл.

— А у тебя что? — спросил я у Игоря.

— Автомат Калашникова, — он взял то, что слепил, в руки и сделал вид, что прицеливается и стреляет — Бах-бах!

— А твой папа служил? — это Кирилл спросил.

— В смысле? — я почувствовал, как опять оказываюсь самым глупым.

— Ну, в армии.

Армия… Я знаю это слово. Красная Армия участвовала в войне. Но это ведь было очень давно?

— Наш не служил, — сказал Игорь, не дожидаясь моего ответа. — Он ногу под поезд положил.