Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг. - [54]

Ни одному из его пожеланий не суждено было сбыться.

Я не мог узнать, должен ли я был идти 8 июля с сотнями для связи с отрядом генерала Гершельмана вследствие личного его распоряжения, или то было случайное совпадение с желанием Келлера. Во всяком случае, жаль, что это распоряжение было отменено.

Хлебосол Меликов кормил всех офицеров; к завтраку был приглашен помощник командира Дагестанского полка князь Туманов; обедали подполковник Бюнтинг и принц Мюрат[66]; последний презабавно рассказывал, как на рекогносцировке, когда стемнело, на оклик японского часового он ответил по-французски, что генерал Камбронн отвечал англичанам, предлагавшим сдаться Императорской гвардии во время Ватерлооского сражения[67].

12 июля. Вечером я навестил старых товарищей Дагестанского конного полка. Они рассказывали о сегодняшней рекогносцировке, на которой был тяжело ранен в живот подпоручик Читинского пехотного полка Иванов, и ранен в плечо, под погоном, бывший конногвардеец Бискупский[68]. Ее затеял капитан Генерального штаба, прибывший из штаба наместника на гастроли. Он отправился по свежим следам принца Мюрата с ротою Читинского пехотного полка и сотнею дагестанцев. Эта рекогносцировка ничего нового не выяснила, подтвердив только показания принца Мюрата, но она стоила нам нескольких человек убитыми и ранеными, между последними — два офицера. Какой богатый материал для реляции!

13 июля. Дождь, но у меня на душе солнце ярко светит; я получил накануне вечером предписание командующего полком: «Немедленно выехать в г. Мукден для производства смотра полковому обозу, поверки отчетности и опроса претензий обозных нижних чинов, так как, по донесению начальника обоза подъесаула Зотова, на него заявлена людьми претензия, и комендантом г. Мукдена производится дознание».

Имелось в виду послать по этому делу в Мукден заведующего хозяйством подполковника Заботкина, поэтому меня крайне удивило, что получил эту командировку я. Эту добрую услугу мне оказал Меликов: он уговорил командующего полком послать меня, чтобы дать мне возможность видеться с женою при проходе ее санитарного поезда у Мукдена.

Все утро я провозился в полковой канцелярии, получая жалование и разное денежное довольствие. Я выступил в полдень с двумя вестовыми и одним вьюком. По пути нам встретился 11-й Псковский полк, за ним, на невысоком и пологом перевале застряла батарея и громоздкий двуконный колесный обоз; казалось, когда доберутся они до горных дорог и настоящих перевалов, то от этого обоза ничего не останется. Весело было смотреть на усиление нашего левого фланга; теперь, думается, японцам несдобровать. Мы с нашими малыми силами могли их сдерживать, а теперь с вновь прибывшими войсками наверно перейдем в наступление и сломим их упорство.

После второго, также небольшего, перевала мы вышли на равнину, имея впереди и вправо ряд холмов, представлявших сильные позиции для обороны; это были Янтайкопи.

К шести часам вечера мы подошли к управлению коменданта. Транспорт с ранеными, между которыми были Бискупский и Иванов, пришел недавно; доктор просил у коменданта шампанского, чтобы поддержать силы Иванова, исстрадавшегося во время длинного пути. Шампанского не оказалось, но если бы и нашлось, то было бы уже поздно, — Иванов скончался в страшных мучениях. Нелегок должен быть на груди затеявшего эту рекогносцировку Владимирский крест, к которому он был за нее представлен.

Любезный и гостеприимный комендант накормил меня и предоставил мне дрезину, чтобы доехать до станции Янтай. Лошадей и вьюк я отправил в Ляоян и покатил на дрезине, как в автомобиле. В трех верстах от станции мы были вынуждены остановиться, потому что путь был заставлен вагонами. Поезда в Ляоян не пришлось долго ждать, но вследствие остановки на промежуточном разъезде двадцать верст мы прошли в четыре часа.

Я справился на вокзале, не известно ли было что-нибудь о поезде императрицы Александры Федоровны; мне ответили, что он ушел из Ляояна в Харбин три дня тому назад и будет, вероятно, обратно дней через пять или шесть.

Я разыскал не без труда этапный пункт и завалился спать на нарах среди громкого храпа временных жильцов-офицеров.

14 июля. Жарко; большая разница между температурою на равнине и у нас в горах, мы ни разу не ощущали такой жары, как сегодня в Ляояне.

Благодаря любезному содействию коменданта станции, меня приняли в санитарный поезд для проезда в Мукден. Было очень тесно и душно.

15 июля. В четыре часа утра поезд остановился на станции Мукден. Одновременно со мною вышло два пассажира-иностранца. Они силились что-то объяснить станционному лакею, но тот их не понимал; я взялся быть переводчиком; мои спутники были иностранные корреспонденты, датчанин Иессен и англичанин Дуглас Стори. Они рекомендовали мне остановиться в китайской гостинице — «Маньчжурия». Она действительно оказалась очень чистою и содержалась, согласно английским вкусам, китайцем, бывшим долго в услужении у англичан и ознакомившимся с их требованиями, главные из которых — ванны и много воды для умывания.

Дело, которое я должен был разобрать, было довольно щекотливо: ни для кого не было тайной, что существовал антагонизм между Мукденом, резиденцией наместника