Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг. - [36]

Мои сотни последовали за полком, ушедшим тотчас, как раздались первые залпы, а я поехал посмотреть, что делалось у батареи, где были генерал со штабом и ординарцами.

Японцы показались у входа в долину, по которой мы вели отступление и стали отвечать на наш огонь. Было отдано приказание батарее взять в передки[58] и отходить к Сыгоулину; нас не преследовали. Для того чтобы следить за неприятелем, в Сыфалацзы была оставлена 5-я сотня нашего полка.

Второй раз в течение дня пришлось мне переходить через этот перевал, но в большой колонне и с обозом это было гораздо труднее. Я уже спускался на ту сторону, когда Черкесов нагнал меня и сказал, что начальник штаба дивизии ждал меня на вершине перевала, чтобы передать предписание генерала идти в отдел[59] с двумя сотнями. Я поспешил к нему.

Мне было приказано с 1-й и 3-й сотнями Нерчинского полка спуститься в долину Цаохэ и, присоединив к себе сотни князя Джандиери и Токмакова, продвинуться вниз по течению реки до высоты Сыгоулина, высылая разъезды до встречи с противником. Моя задача была: задерживать неприятеля, насколько это было возможно, и доносить о всех его передвижениях генералу Ренненкампфу. Я отправился разыскивать сотни, прошедшие вперед. На том месте, где утром стоял бивак 23-го полка, были теперь расположены казаки. Я передал Трухину о полученном мною предписании. Первая сотня была здесь, и Энгельгардт просил дать ему полчаса, чтобы накормить людей и лошадей, но 3-я сотня, бывшая в арьергарде, еще не пришла. Я обратился к Трухину, чтобы он назначил другую сотню вместо 3-й; оказалась свободною только сотня Бодиско, но она была эту ночь в сторожевом охранении и поэтому, по словам своего командира, нуждалась в отдыхе. Вторая сотня содержала летучую почту, 5-я осталась в Сыфалацзы, 6-я — на Цаохэ; к этому времени подоспела третья сотня. Прошел целый час, пока собирался отряд. Мы двинулись вперед переменным аллюром, я взял с собой только одну заводную лошадь со струковским седлом.

Не доезжая деревни Гоньгауцзы, мы увидели в стороне, около фанзы, группу лошадей и конвой генерала. Не останавливая отряда, я поскакал туда, чтобы узнать, куда мне отправлять донесения, так как в предписании было сказано посылать их на Сыгоулин, оставшийся далеко сзади. Генерал был очень недоволен, что я так запоздал с исполнением его приказания. Я объяснил, что вина была не моя, так как одна из назначенных сотен оставалась в арьергарде и мне пришлось ее ожидать. Тогда генерал обрушился на начальника штаба и сказал ему, что не следовало стеснять меня назначением частей, а дать сотни какого бы то ни было полка, находившиеся под рукою, лишь бы я мог скорее отправиться к месту назначения. Генерал передал мне, что из отряда генерала Любавина будут высланы еще две сотни для усиления моего отряда; донесения посылать сюда. Я в карьер поскакал догонять сотни, затем крупной рысью повел их до места, где от этапной дороги отделялась тропа, ведущая по крутому спуску в долину Цаохэ, лежащую сажен на 40 ниже дороги на Палилин и Фыншуйлин.

На вершине кряжа, откуда с одной стороны была видна этапная дорога, а с другой — долина Цаохэ, я поставил наблюдательный пост из шести казаков. Им было приказано принимать донесение от посланных снизу казаков и доставлять их генералу, но главное их назначение было по уходе наших войск к Фыншуйлину предупредить нас своевременно о движении вслед неприятеля, чтобы не быть им отрезанным. Отсюда была видна к востоку деревня, у которой стояли конные части, вероятно, наши сотни, и действительно, верстах в пяти от перевала мы присоединились к сотням Джандиери, Токмакова и разъезду корнета Мерклинга. Они занимали выгодную позицию позади отрога горы, спускавшегося поперек долины до реки с крутыми берегами. Небольшой лесок скрывал отряд от взоров противника. Единственный недостаток позиции этой состоял в том, что долина впереди шла уклоном вправо, заслоняя обстрел в версте от нее. Наблюдательные посты были выставлены на сопках справа и слева.

Джандиери доложил мне, что неприятеля он встретил сегодня утром, когда из лощины у Сыфалацзы он переходил через сопку в долину Цаохэ; его обстреливали еще в четырех верстах отсюда, и он ожидал, что неприятель будет продолжать наступление сегодня же; потерь у него не было. Токмаков и Мерклинг тоже видели неприятеля недалеко от нашей позиции.

Я поднялся на правую ближайшую сопку; было очень жарко, а подъем крутой, я часто останавливался, чтобы отдышаться; казаки же, следовавшие за мной, казались очень утомленными: они все более и более отставали от меня. Как им состязаться с японцами, которые лазили по сопкам, как козы.

С вершины была видна долина со всеми своими извилинами верст на шесть; от нашей позиции она направлялась к юго-востоку и в двух верстах выходила на поперечную долину, где было видно несколько фанз. Река поворачивала налево и после короткого колена принимала опять юго-восточное направление.

Казаки говорили, что у фанз стояли люди и лошади, в бинокль видно было, что это манзы. С вершины сопки открывался обширный кругозор; понятно, какое это давало преимущество перед теми, кто шел понизу. Этим громадным преимуществом пользовались всегда японцы, следившие за нашими передвижениями на открытом месте, тогда как они сами скрывались за камнями или кустами; даже дозоры наши едут скученно по дороге, точь-в-точь как в Италии едут попарно карабинеры