Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг. - [110]

На этот раз, однако, трудно было допустить, что этот пушечный гром, от которого дрожала земля, не производил ужасающего разрушительного действия.

На нашем левом фланге, верстах в трех от нас, началась частая стрельба. Неизвестно, работали ли там пулеметы дагестанцев или нападали на нас японцы. В этом направлении были ранее отправлены сотни для порчи железнодорожного пути, но взрывов не было слышно.

По диспозиции батареи должны были обстрелять станцию и склады в течение полутора часа и затем отряд Хоранова — двинуться в атаку, оставив коноводов за большим замерзшим озером. Были установлены сигналы: три зажженных костра для сбора атакующих к своим коноводам по окончании дела. В действительности же батареи стреляли более двух часов, атака же была поведена через большой промежуток времени, почти через час.

Страшно жутко стало, когда в той стороне, куда мы жадно впивались глазами, замигали огоньки, и среди тишины вдруг затрещала ружейная перестрелка.

Наконец настал конечный бой, — бой, которым должна была увенчаться наша экспедиция. Все мысли, все внимание были устремлены на то небольшое пространство, где вспыхивали беспрерывные огоньки, и слышалась дробь выстрелов. Так хотелось бы оказать помощь сражавшимся! Хотелось бы верить в их успех, но сердце болезненно сжималось и что-то подсказывало, что дело шло неладно. Пожар не увеличивался, взрывов не было слышно, значит, задачи выполнить не удалось. Неужели сорок две сотни будут спокойно смотреть на поражение двадцати пяти и ничего не предпримут, чтобы вырвать победу у неприятеля?

Батареи взяли на передки и под прикрытием нашего и двух уральских полков отошли на ночлег в деревню Ленсантын.

Перестрелка в Инкоу уже стихла давно. Чем она окончилась, мы не знали, но чуялось что-то недоброе.

31 декабря. Полки выстроились в резервных колоннах за деревнею к девяти часам утра. Перевязка раненых и составление транспортов задержали нас до одиннадцати.

У группы деревьев, на берегу озера терцо-кубанцы хоронили своих убитых по уставу Адата[123].

Вот что мы узнали о вчерашнем деле: японские войска на десяти поездах подошли с востока к Инкоу; перед вечером они высадили два батальона пехоты, из которых один занял станцию, а другой повел наступление на наш левый фланг. Генерал Мищенко послал донской казачий полк с приказанием их атаковать лавою, но атака не удалась, и донцы отступили; японцы нас не преследовали.

Полковник Хоранов спешил отряд за озером и повел его в атаку, имея впереди минеров.

Японцы подпустили нас на сто шагов и открыли бешеный огонь. Атакующие залегли за железнодорожным валом, потом побежали вперед, но наткнулись на проволочные заграждения и волчьи ямы и здесь понесли большие потери. Несколько раз пытались они подойти к станции и к складам, чтобы взорвать и поджечь их пироксилиновыми шашками; дрались они упорно, но цепь редела все более и более, и, наконец, пришлось отступить.

Главная причина неудачи была та, что японцы успели подготовиться к атаке и получить подкрепления. Они заранее подожгли деревянные постройки, пожар осветил всю площадь, по которой отряд Хоранова надеялся подойти к станции незаметно.

Наши потери были свыше двухсот убитых и раненых.

Убит был Дагестанского полка, бывший конногвардеец, Колюбакин, минер подпоручик Трусов, недавно демонстрировавший нам в Сухудяпу приемы взрывание железнодорожных сооружений. Ранен Нежинского драгунского полка полковник Ванновский и нашего полка хорунжий Жеребцов, легко.

В два часа дня разъезд Читинского полка донес, что переправа на Тайцзыхэ была занята двумя батальонами неприятеля с четырьмя орудиями. Хорунжий Остроградский, посланный тоже для розыска переправы, подтвердил это донесение. На основании этих сведений генерал Мищенко решил переправиться западнее, через Ляохэ.

В три часа дня для обеспечения переправы средней колонны мне было приказано выдвинуться рысью к деревне Хейгинзан с 1-ю, 2-ю и 3-ю сотнями нашего полка и выбить неприятеля, защищавшего переправу. Китайцы говорили, что там было два эскадрона кавалерии.

С нами поехал подполковник Генерального штаба Пневский.

Японцы удалились, не дожидая нашего приближения.

Я отправил на правый берег Ляохэ разъезд под командою хорунжего Некрасова для освещения местности к востоку, выше течения реки. Пневский занялся устройством переправы для артиллерии, чтобы выровнять крутой и изрытый спуск реки; он приказал тащить из фанз доски, двери, столы, табуреты. Для укрепления довольно тонкого льда казаки стлали рядами гаолян, который имелся в большом количестве.

Сотник Шемера, посланный мною в отряд с донесением о занятии переправы, вернулся и передал, что средняя колонна свернула к западу и будет переправляться ниже по течению, мне же было приказано перейти через реку здесь и, направляясь ниже по течению вдоль правого берега Ляохэ, прикрывать движение колонны.

Я послал казаков за Некрасовым с приказанием присоединиться ко мне, и, выслав вперед разъезды, мы переправились сами.

Мы прошли верст пять, уже стемнело. На противоположном берегу, параллельно нашему движению, был слышен грохот колес артиллерии и обозов, слышны были даже голоса.