Дневник - [19]
«Когда-то я вернусь домой!» – подумал я, пряча дерево в карман. Сбоку окапывали орудие.
28 февраля.
«Тифозная вошь»
Сегодня пришли в Староминскую. Хорошая станица, как вообще все кубанские станицы. Две церкви. Каменная новая, деревянная старая, гимназия, магазины, тротуары, даже электричество. Лучшие хаты заняло начальство. Пока мы возились с линией и пришли в команду, настал вечер. Пришли к фельдфебелю грязные, голодные.
– Где нам помещение?
– А вон! – указал он. – В конце улицы две хаты. Размещайтесь там четыре человека!
Пошли. В одной хате семья человек 15. Хозяйка умоляет не занимать хаты, говорит, дети у нее больные. Черт бы их побрал. Идем в другую хату. Пустая, холодная, и окно выбито, но печь теплая – видно, сегодня топилась. На печи тепло, а в хате холодно. Мы трое залезли на печь и растянулись на теплой печи, ругая все на свете. А Гильдовскому не было места на печи, он ходил по хате и ругался. На печке же было тепло, и мы начали дремать. Гильдовский ходил, ходил по хате и полез к нам.
– Подожмите ноги! – сказал он. – Я хоть посижу на печи!
Он сел.
– Ох! – сказал он через 5 минут. – Ну и вшу я поймал, большую на печи и, наверное, тифозную, я спрашивал хозяйку, она говорила, что тут спали тифозные…
Мы, как ужаленные, вскочили с печи и легли внизу на досках.
– А я тифу не боюсь! – сказал Гильдовский. – Два раза болел им, эх, пропадать так пропадать! – вздохнул он и растянулся на теплой печи.
Мы целую ночь дрожали на голых досках и утром рады были, что выступаем, хоть дорогой согреемся.
– А знаете что! – сказал Гильдовский утром, неохотно слезая с печи. – Ну и выспался же я на печи, а насчет тифозной вши я вчера соврал! – засмеялся он.
29 февраля
«Нищие в гостях у нищей!»
Сегодня прошли верст 20, остановились в ст. Новоминской. Пока наводили линии, настала ночь. Голодные, ищем команду. «Где квартира?» – «Вон», – указал фельдфебель. Входим. Хата на курьих ножках. Бедная старуха, и тесно. Ну спать найдем место, а вот чем бы поужинать.
– Бабка, есть ли у тебя что поесть?
– Есть, голубчики, – зашамкала она и вывалила из торбы гору кусков хлеба. – Кушайте, голубчики, сегодня напросила под церковью, люди добрые дали, ешьте!
Мы переглянулись и скривились.
Но голод был так силен, что мы с удовольствием уписывали хлеб с постным маслом, которое тоже дала старуха.
1 марта. Старо[ниже]стеблиевская. Стоим у старичков на квартире. Старик и старуха. Старик – солдат Турецкой войны[58]. Угостили чаем с абрикосовым вареньем. Старуха принесла теплой воды, мыла. Мы умылись за месяц раз. Помыли ноги. Когда старики увидали, что у меня на ногах целые язвы, принесли мягкой материи на портянки. Хорошие люди.
2 марта. Старонижевеличковская[59]. Здесь дневка. Поручик Кальтенберг обратил внимание, что я хромаю, и выдал мне старые, но большие ботинки, теперь чувствую лучше. Разрешил мне ехать на повозке. Вообще он стал к солдатам лучше относиться, наверное, потому что нас-то и осталось солдат всего человек 10 всей команды. Остальные остались. Боже мой, чего не пережили мы дорогой. От Каяла и сюда верст 200 вся дорога усеяна трупами и сдыхающими лошадьми, винтовками, ящиками, мешками с зерном и т. п.
Прошлую ночь шли по-над путями. Луна ярко сияла со звездного неба. Слева от пути было болото. Оттуда тянуло сыростью. Мы молча шли по белевшим в темноте шпалам. Вдруг передние остановились и что-то рассматривают в стороне.
– Все тифозные ведь! – говорит кто-то в толпе.
Я подошел. По-над путями лежало три человеческих трупа в английских шинелях, дальше один в белье, дальше еще двое. Глаза одного открыты. Луна освещает перекривленное ужасом лицо. Зубы оскалены, и руки протянуты вперед. Жутко! Жутко!
3 марта. Сегодня в станице N встретили двух казаков. Они бежали с фронта и жили дома.
– Куда вы идете?! – спросили они.
– В Новороссийск!
– А дальше?
– В Крым!
– До Новороссийска, брат, не дойдете! – засмеялись они. – Там вас зеленые[60] не пустят.
Перешли Кубань-реку, взорвали мосты.
Говорят, есть секретный приказ. Когда перейдем Кубань, взорвать мосты, всем раздобыть лошадей и в два дня достигнуть Новороссийска, где спешно сесть на пароходы. Не знаю, насколько это правда. Самурский полк уже весь на лошадях. Выпрягли обозных, раздобыли в станицах. Сегодня ночью Корнев украл у одной казачки еще жеребенка года два и едет на нем, жеребенок ржет и оглядывается на станицу. У этой казачки украли еще три лошади. Горы отчетливо синеют на горизонте, а до них, говорят, 70 верст.
6 марта. Пришли в Крымскую. На улицах полно войск. Все хаты заняты. На улицах толпятся обозы, батареи. Остановились у одного грека-табачника (здесь греки – табаководы). При входе нас многочисленная семья грека забилась в угол и смотрят на нас зверями. «Пообедать не удастся», – сверлила мысль в голове. Что же делать? Смотрю, на окне лежит книга. Я развернул. Греческое Евангелие. Старый грек подошел ко мне и берет из рук Евангелие.
– Ты не можешь читать по-нашему! – сказал он.
Но я не отдал ему книгу и начал читать. Грек очень удивился. А когда я перевел несколько слов по-русски, то он даже разлюбезничался и вынес мне черную кукурузную лепешку. Я ее с жадностью съел, но больше ничего не получил.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.