Дневник А.С. Суворина - [35]

Будущий сезон — с 15 сентября по 25 февраля 1897 года — Хомяков советует, чтобы Корделасу поставить предельный бюджет 1500+200 = 1700 руб. в месяц, за 5 месяцев — 8500 руб. Театр стоит 23 000 руб., труппа — 12 000 руб. в месяц, в 5 месяцев — 60 000 руб. Спектаклей всего будет около 130. Если средний сбор будет меньше 1000 руб., то убыток несомненный. А я никак не могу решиться отказаться от этого дела, что было бы самым благоразумным.

* * *

Сегодня в «Ночном» спали штаны у актера, который играл в пьесе. Картина, нечего сказать! Дебютировала Владимирова. Очень мило вышли у нее некоторые сценки. У нее талант на бытовые роли.

* * *

Вчера написал о расколе.

1 мая.

У Витте вечером, от 9 до 10. В «Berliner Tagebladt» явилась статья, в которой говорится, что в милостивом манифесте по поводу коронации стояла первоначально статья о снятии предостережений, но Витте, якобы из злобы на печать, восстал на это, и статью исключили.

— «Если у вас об этом будут спрашивать, скажите, что это вздор. Мне на днях Нотович говорил, что в городе ходит этот слух, и затем это явилось в «Berliner Tagebladt!»

Он рассказал: в манифесте, действительно, была эта статья. При. предварительном просмотре Витте не обратил на нее внимания, или не заметил. В комитете министров против статьи этой говорил Сипягин, желая насолить Горемыкину. Витте сказал, что в манифесте, где прощаются разные преступники, действительно, такой статье не место. Предостережение не есть преступление, и это обидно было бы газетам, что их включили в число преступников. Поэтому он высказывает мнение, что статью эту исключить, но вместе с тем просить министра внутренних дел войти с представлением немедленно, обычным порядком, о снятии предостережений и о том, чтобы дать предостережениям известную давность. При этом Витте говорил о том, что предостережения без обозначения давности неудобны ни для газет, ни для правительства, которое не дает 1-го предостережения, чтобы не разорить газету, а других способов у него нет.

* * *

Кандидаты на «Московские Ведомости» Грингмут, Иловайский, гр. Салиас, Цертелев. Избран Грингмут, за которого говорил Витте. Было совещание из министров внутренних дел, финансов, народного просвещения, Островского, Победоносцева.

— «Иловайский был мне всего удобнее», — сказал Витте, — «потому что он — ярый протекционист, но этот человек в шорах, он слишком узок». До этого совещания был вопрос о главном начальнике по делам печати и назван был Грингмут. Горемыкин настаивал на том, чтобы он был и редактором «Московских Ведомостей» и главным начальником по делам печати. Вот умен-то! Я не верил своим ушам, когда Витте мне это рассказывал. А говорят, что Горемыкин — голова. Когда Грингмут пришел Витте благодарить, то Витте сказал, что будет говорить против соединения в его лице и начальника по делам печати. Грингмут сказал, что министр настаивает на этом, но что он, Грингмут, сам понимает, что это неудобно. Витте слышал, что начальником главного управления Победоносцев называл Соловьева, который в «Московских Ведомостях» пишет художественную критику.

* * *

«Гражданин» на-днях сделал выписку из газеты «Владивосток» с либеральным оттенком. Государь прочел и говорил об этом Витте. Витте ему сказал, что провинциальные газеты выходят подцензурно, а пишут гораздо либеральнее, чем столичные. Он знает это по своей провинциальной жизни. Государь обратил внимание на газетные резюме о заседаниях Вольно-Экономического общества. Витте сказал ему, что говорится больше и резче, чем передается в газетах. Государь сказал, что министр внутренних дел должен бы обратить на это внимание. — «Да Вольно-Экономическое общество находится в министерстве земледелия», — сказал Витте и передал этот разговор Горемыкину. Тогда последовала трусость в среде этого общества. В это время и меня Горемыкин призывал за мое письмо о денежном обращении.

* * *

Витте видел на столе у государя «СПБ. Ведомости» и «Новое Время». Из остальных газет ему дают только вырезки.

* * *

С. И. Смирнова рассказывала вчера, что Малов, муж Пасхаловой, опять ее бил головой об стену, ни за что, ни про что, ревнуя ее. Горничная вступилась и отняла свою госпожу. Вероятно, он убьет ее когда-нибудь.

2 мая.

То, что рассказывал мне вчера Витте, вероятно, требует поправки. Александр Петрович говорит, что Сипягин восставал против включения в манифест о снятии предостережений, причем заметил, что всякий издатель, имеющий предостережение, может обратиться прямо к государю и он, Сипягин, с удовольствием доложит.

* * *

Сегодня в конверте с печатным адресом и именем князя Э. Э. Ухтомского я получил два письма Гольмстрема, который не раз присылал мне статьи, которые я отвергал, и который работает в «СПБ. Ведомостях». В этих письмах он советует князю Ухтомскому «разнести» меня по поводу того, что говорил я относительно веротерпимости и старообрядцев. В этой статье Гольмстрем видит «скрытую злобу», называет статью «гадостной», «злобной», «нетерпимой» и предлагает просить ответа и просит передать его, Гольмстрема, мысль князю Мещерскому, а потом перепечатать у нас. — Это в присланных письмах зачеркнуто, но на свет можно прочесть. Этот Гольмстрем писал мне 12, 17 и 23 апреля письма, называл себя «поклонником автора «Маленьких писем». «Il n’y a pas deux comme vous pour mettre toute chose à sa place» — вот мысль, которая всегда является у меня при чтении ваших «Маленьких писем». Стоило отказать ему в помещении его статей, и он спешит подольститься к противнику. Зачем кн. Ухтомский прислал мне письма этого господина, не сопроводив их со своей стороны ни одной строкой? Это новый прием — посылать чужие письма, вероятно, без ведома автора.