Дневник 2002–2006 - [10]
28 мая
Те студентки, фигура которых может им это позволить, в летнюю сессию приходят на экзамен в модных ныне льняных брюках, тонких настолько, что под ними просвечиваются трусики, и в малюсеньких хлопковых топах на голое тело, так, чтобы я мог подробно рассмотреть их Busen. Прозрачность — главный тренд экзаменационной сессии. Но они, конечно, безуспешно пытаются помрачить мое сознание своими женскими достоинствами: моя пидорастическая злобность, отягощенная мизантропией и болезнью желчного пузыря, при виде студентки, выкладывающей во время ответа свои груди предо мной на стол, усиливается пропорционально размеру груди.
Одну мою коллегу по отделу в ИМЛИ командируют в некий старорусский город принимать вступительные экзамены по английскому языку в военной академии. Вот повезло!
29 мая
Сегодня, с трудом проснувшись, надев на себя самую неглаженную рубашку, я вылетел из дома, чтобы вовремя попасть на экзамен. (Вчера я опоздал на полтора часа, и некоторым особенно нервным студенткам за время, пока они в напряженном ожидании стояли перед дверьми аудитории, сделалось плохо.) На Люблинской ул. вечная пробка, до метро пришлось идти пешком, под палящим солнцем, вдыхая выхлопные газы, которые, как принято считать, в сильную жару тысячекратно усиливают свои канцерогенные свойства.
В метро все проходившие мимо меня граждане загадочно улыбались. И сначала я думал, что это все сошли с ума от жары. Потом я подумал, что московские власти решили скрасить невыносимые условия пассажиров в московском метрополитене и пустили на особенно загруженных ветках веселящий газ, чтобы людям было весело, и их не возмущало отсутствие вентиляции.
А потом я обнаружил, что торопясь разглядывать груди своих студенток, я забыл застегнуть ширинку, причем не застегнул не только брюки, но и гульфик трусов. Так что полпути я был эксгибиционистом поневоле. Когда же я, обнаружив расстегнутые пуговицы, принялся их украдкой застегивать, и застегивая их, непослушные, пыхтел, краснел и потел от смущения, толпа из вагона схлынула, вагон остался полупустым, а я этого не замечал. А девушка, стоявшая рядом со мной, заметила, что я копаюсь у себя в ширинке, расширила глаза до совершенно немыслимых размеров и ринулась в другой конец вагона, наверное, приняла меня за фроттериста.
Уровень нынешних студентов таков, что один дополнительный вопрос — и они оказываются на краю бездны незнания.
Одна из получивших отлично, кажется, помрачилась умом. Когда я, после экзамена, отнеся на кафедру ведомости, билеты и проч., решил посетить преподавательский туалет и справить малую нужду, она неожиданно выскочила из-за угла, бросилась на меня и стала целовать в щеку. У меня незадолго до этого прошел диатез на подбородке, и я сказал ей, чтобы она немедленно прекратила и отошла от меня подальше, а то у меня случится повторное инфицирование подбородка. Тогда она принялась ласково гладить меня по спине и спрашивать, что она для меня может такого сделать? Я строго ответил, что для начала ей надо бы отпустить меня пописать, а потом посмотрим. Заперся в туалете и сидел десять минут, ждал, пока она уйдет.
По радио. Диктор напряженным голосом сообщает, что на очередном заседании правительства была утверждена очередная программа социально-экономического развития Российской Федерации, согласно которой на три четверти сократится количество населения… (драматическая пауза, потом диктор кашляет)… живущего за чертой бедности.
31 мая
«Миллионы ушей слышат волшебную мелодию, лживую или истинную, — мелодию универсальной грусти — и попадают под ее власть. Реально наличествуют только боль, только страдание, только смерть. Но они, как лучи, беспредельно распространяются в неизмеримое, рассеиваются во все стороны. Все лучи, известные и неизвестные, выпевают в изнуряющем ритме эту мелодию гибели. И всякий, кто сам раскрывается ей навстречу, опускается на дно, сгорает, гибнет. Возможно, самое изощренное достижение высшей власти состоит в том, что ее тихий голос присутствует повсюду. И мы, ее служители, в любое мгновение призываемы сразу ко всему. Но мы часто уклоняемся. Замыкаемся в себе. Только разве мы бываем настолько свободны или неуязвимы, чтобы нас не могла коснуться боль? Разве оказываемся хоть на миг вне досягаемости для смерти? Или разве когда-нибудь на земле царят мир и справедливость, разве ее состояние бывает настолько безупречным, чтобы мы моги отпустить из себя грусть?»
(Г.-Х. Янн, «Деревянный корабль»)
Июнь
2 июня
Воскресенье. Гулял по Москве.
Попал под ливень. Во время грозы рядом со мной упала огромная толстая ветка, оторвавшаяся от дерева.
Видел горизонтальную молнию.
У зоопарка на людей нападали вороны.
3 июня
Когда в метро кончилась книга, которую я читал, пришлось рефлексировать о жизни, но когда много думаешь о своей жизни, сильно расстраиваешься. Начал думать о Беттине и Шлейермахере. Стало значительно легче.
4 июня
Каждый вечер возвращаюсь домой в одно и то же время. Встречаю по пути домой одних и тех же людей: у выхода из метро всегда стоит женщина с серым бладхаундом, и кошка каждый раз перебегает мне дорогу, когда я иду через стадион. Вот только носки я меняю раз в день, а трусы — раз в два дня, поэтому полного
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Второй том дневника Александра Маркина, московского филолога-германиста, специалиста по творчеству Альфреда Деблина.Мать насмерть застирала младенца в стиральной машине! Женщина годами прятала трупик новорожденного в морозилке! Повседневность Маркина колеблется между трагедией и мелодрамой. Современная московская версия «Физиологии Петербурга». Патография постсоветской жизни.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.