Длинные тени советского прошлого - [15]

. Эта книга является основным произведением знаменитого итальянского криминолога Энрико Ферри, ученика и последователя еще более знаменитого Чезаре Ломброзо. В изучении причин преступности Ферри продвинулся существенно дальше своего учителя, исследовавшего в основном психологические и антропологические факторы, оказывавшие влияние на мотивацию и формирование личности преступников. В фокусе научного анализа Ферри, помимо психологических, антропологических и физических факторов (к которым он относил географические особенности, метеорологические условия и специфику климата), находились преимущественно социальные и экономические факторы. Согласно созданной Ферри концепции социальной защиты функцией правосудия являлась защита общества от социально опасных элементов. Ферри отрицал такие базовые для уголовного права категории, как преступление, наказание, вина, ответственность, объективная сторона преступления и т. д. и горячо ратовал за персонификацию наказания, которое должно было определяться в зависимости от личности преступника, а не от совершенного преступления. Ключевая роль в определении вида наказания принадлежала судьям. Преступники же рассматривались как отдельная разновидность рода человеческого[19]. Считающийся одним из наиболее ярких представителей позитивистской школы криминологии, Ферри был фигурой весьма неоднозначной и противоречивой. Во время первой мировой войны он возглавлял комиссию по разработке проекта Уголовного кодекса, основополагающие идеи и положения которого были затем включены в Уголовный кодекс 1930 года, принятый в период расцвета фашизма в Италии. К концу жизни он стал преданным сторонником Бенито Муссолини и рассматривал фашизм как реализацию социалистической идеи. Советские ученые (например, А.А. Пионтковский в сборнике статей «Марксизм и уголовное право»[20]) предположение о значительном воздействии теории Энрико Ферри на становление раннего советского уголовного права гневно отвергали. Соглашаться с тем, что концепция и понятийно-категориальный аппарат уголовного права Советской России сформировались под ярко выраженным влиянием учения одиозного буржуазного ученого, да к тому же еще и апологета Муссолини, активно сотрудничавшего с фашистским режимом, было зазорно. Но очевидного не утаишь: сходство было чрезмерно явно и велико. Стоит ли удивляться, что «Уголовная социология» Ферри не переиздавалась в России в течение почти ста лет…

Огромную роль в формировании раннего советского уголовного права сыграла практика отправления «революционного правосудия» в первые годы советской власти. В эпоху военного коммунизма правоприменение в сфере уголовного права практически полностью оказалось в руках квазисудебных и вовсе несудебных органов. С учетом специфики кадрового состава этих учреждений, в подавляющем большинстве своем необремененного юридическим образованием, отказ от понятий вины, объективной стороны преступления и установление возможности определять наказание на основе революционного правосознания в зависимости не от совершенного деяния, а от личности преступника, был весьма удобен для выполнения задач, поставленных перед этими квазисудебными и несудебными органами. Советские юристы толковали широкое использование принципа аналогии, отказ от базовых категорий уголовного права и замену принципа верховенства закона революционным правосознанием не только как ответ на чрезвычайную ситуацию тех лет, но и как результат необходимости защиты молодого советского государства как от внутренних, так и от внешних врагов. Позаимствованная опять-таки из учения Ферри идея об оборонительном характере уголовного права, призванного защищать общество от социально опасных элементов, обрела горячее подтверждение в практике отправления «революционного правосудия». 3амена основ понятийно-категориального аппарата уголовного права социологическими нормами и повсеместное внедрение принципов аналогии и революционного правосознания рассматривались советскими юристами в том числе и как некая прелюдия к намеченному на будущее полному исчезновению уголовного права. Однако говорить об отказе от уголовного права было пока преждевременно.

Принятый 1 июня 1922 года Уголовный кодекс РСФСР установил «две категории преступления: а) направленные против установленных рабоче-крестьянской властью основ нового правопорядка или признаваемые ею наиболее опасными, по которым определенный кодексом низший предел наказания не подлежит понижению судом; и б) все остальные преступления, по которым установлен высший предел определяемого суду наказания» (ст. 27). Тем самым ключевая марксистско-ленинская формула о приоритете интересов государства над интересами отдельной личности обрела законодательное закрепление и стала фундаментальным принципом советского уголовного права. В ст. 10 провозглашался принцип аналогии: «В случае отсутствия в Уголовном Кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений, наказания или меры социальной защиты применяются согласно статей Уголовного Кодекса, предусматривающих наиболее сходные по важности и роду преступления, с соблюдением правил общей части сего Кодекса». Ст. 23 закрепляла принцип обратной силы уголовного закона: «Уголовный Кодекс применяется по отношению ко всем деяниям, не рассмотренным судом до введения его в действие». Посвященная определению меры наказания гл. Ill кодекса содержала развернутый перечень факторов, которые надлежало учитывать при назначении меры наказания, в частности: совершено ли преступление с целью восстановления власти буржуазии или же в чисто личных интересах преступника, было ли объектом преступного посягательства советское государство или же интересы отдельной личности и т. п.