Длинные тени советского прошлого - [17]

в) приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся» (ст. 9).

Новый УК подтвердил, что по-прежнему одним из ключевых принципов советского уголовного права является принцип аналогии: «Если то или иное общественно опасное действие прямо не предусмотрено настоящим Кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления». Приоритет защиты общественного строя, установленного в результате большевистской революции 1917 года, обозначен еще более четко, нежели в предыдущем УК. Согласно ст. 46, «преступления, предусмотренные настоящим Кодексом, разделяются на:

а) направленные против основ Советского строя, установленного в Союзе С.С.Р. властью рабочих и крестьян, и признаваемые в силу этого наиболее опасными,

б) все остальные преступления.

За преступления первой категории Кодексом определен предел, ниже коего суд не вправе назначить меру социальной защиты судебно-исправительного характера.

По всем остальным преступлениям Кодекс определяет лишь высший, допустимый для суда, предел».

Государственные преступления в новом кодексе именовались контрреволюционными; таковым признавалось «всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти Рабоче-Крестьянских Советов и существующего на основании Конституции РСФСР, Рабоче-Крестьянского Правительства, а также действия в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к ее свержению путем интервенции или блокады, шпионажа, финансирования прессы и т. п.». Контрреволюционным преступлениям была посвящена получившая зловещую известность ст. 58. Составы контрреволюционных преступлений были определены посредством достаточно обтекаемых и широких формулировок, создававших поистине безграничные возможности для произвольного толкования. Впервые появилось понятие экономической контрреволюции (ст. 58.7). Наказания за деяния, посягающие на основы советской системы, были гораздо более жесткие, нежели за любые иные преступления. Смертная казнь была предусмотрена только за совершение преступлений, направленных против государства.

Следующими по степени общественной опасности, согласно новому УК, являлись «преступления против порядка управления», т. е. любые действия, которые, «не будучи направлены непосредственно к свержению Советской власти и Рабоче-Крестьянского Правительства, тем не менее, приводят к нарушению правильной деятельности органов управления или народного хозяйства и сопряжены с сопротивлением органам власти и препятствованием их деятельности, неповиновением законам или с иными действиями, вызывающими ослабление силы и авторитета власти». Несмотря на то, что данные преступления не содержали прямого умысла, направленного на свержение советской власти, некоторые из них карались смертной казнью, если были совершены при отягчающих обстоятельствах. Первыми в списке отягчающих обстоятельств, предусмотренных ст. 47, стояли «совершение преступления в целях восстановления власти буржуазии», и «совершение преступления лицом, в той или иной мере связанным с принадлежностью в прошлом или настоящем к классу лиц, эксплуатирующих чужой труд». Основными смягчающими обстоятельствами, согласно ст. 48, признавались совершение преступления «для защиты от посягательства на советскую власть, революционный правопорядок или личность и права обороняющегося или другого лица», либо совершение преступления «рабочим или трудовым крестьянином».

В начале 1930-х годов стало совершенно очевидно, что революционные идеи о временном характере и неизбежном отмирании государства, права, семьи и иных базовых институтов были совершенно нереалистичны. Неуклонное усиление авторитарного характера советского политического режима шло параллельно с ростом уголовной репрессии. Ее незамедлительным и наиболее вопиющим результатами стало принятие ряда нормативно-правовых актов, сделавших жизнь советских граждан, согласно известной формуле Сталина, лучше и веселее.

Первым из этих актов стало совместное Постановление Центрального Исполнительного Комитета СССР и Совнаркома СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», вошедшее в историю страны как «закон о трех колосках» или «указ 7–8». В преамбуле к этому акту четко виден сохраняющийся оборонительный характер советского уголовного права — предусматриваемые постановлением карательные нововведения есть реакция государства на участившиеся жалобы рабочих и колхозников на хищения грузов на железнодорожном и водном транспорте, а также хищения колхозного и кооперативного имущества «со стороны хулиганствующих и вообще противообщественных элементов. Равным образом участились жалобы на насилия и угрозы кулацких элементов в отношении колхозников, нежелающих выйти из колхозов и честно и самоотверженно работающих за укрепление последних». Обозначив в преамбуле свою оборонительную позицию, государство нанесло жесткий удар. Все виды общественной собственности (не только государственная, но также колхозная и кооперативная) были провозглашены основой советского общественного строя, лица, покушающиеся на общественную собственность были объявлены врагами народа, а борьба с ними была определена в качестве приоритета органов советской власти. Имущество колхозов и кооперативов («урожай на полях, общественные запасы, скот, кооперативные склады и магазины и т. п.»), согласно п. 1 ст. 2 постановления было приравнено к имуществу государственному. За хищение (воровство) всех указанных в постановлении видов имущества, начиная от грузов на железнодорожном транспорте и заканчивая урожаем на колхозных полях, отныне полагалось применять «высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества». Амнистия к лицам, осуждённым по таким делам, не применялась. В постановлении не был установлен минимальный размер хищения, начиная с которого деяние обретало характер преступления. Практика применения данного акта показала, что размер хищения не имел никакого значения, уголовное дело могло быть возбуждено буквально за несколько колосков, сорванных с колхозного поля. Ст. Ill постановления вновь акцентировала оборонительный характер данного акта и была направлена на защиту колхозов и колхозников от «кулацких и иных противообщественных элементов». Данная статья приравнивала к государственным преступления, совершаемые «противообщественными кулацко-капиталистическими элементами», т. е. теми, кто не желал обрекать себя на колхозное рабство. Это нежелание трактовалось как «применение или проповедование применения насилия и угроз к колхозникам с целью заставить последних выйти из колхоза, с целью насильственного разрушения колхоза» и каралось лишением свободы от 5 до 10 лет заключением в концентрационный лагерь.