— Если ты не хочешь стать женой и матерью, моя дорогая, — сказала она горестно, — можешь надеть эти кружева сейчас.
Кабинет министров штата Виктория устроил в мою честь завтрак. Члены кабинета повезли меня на аэродром осматривать новые самолеты, предназначенные для участия в боевых действиях. На одном из этих самолетов лейтенант Эддисон впервые поднял меня в воздух. Я была прикреплена ремнями к сиденью позади пилота, ничто не отделяло нас друг от друга и от безбрежного пространства внизу. В те дни полет был еще новинкой, и некоторые из толстобрюхих политиканов, приехавших с нами, откровенно опасались доверить свои драгоценные туши столь хрупким на вид бипланам. А я наслаждалась собственной отвагой и волнующим полетом над морем на крыльях огромной птицы.
Я рассказала об этом в письме к Хьюго. Спустя несколько месяцев он написал, что мне удалось полетать раньше, чем ему, и что он договорился с пилотом, чтобы тот поднял его в первый раз в воздух. Все произошло удивительней, чем в романе: пилот, с которым он полетел там, в Палестине, оказался тем же самым лейтенантом Эддисоном, кружившим со мной над заливом Порт-Филиппа!
Правительство штата выдало мне шестимесячный бесплатный билет на проезд по железным дорогам штата Виктория. От правительства Нового Южного Уэльса я также получила шестимесячный бесплатный билет на проезд по тамошним дорогам.
Было также немало частных вечеров и литературных приемов в мою честь, я получила сотни приветствий и сердечных поздравлений от незнакомых читателей. Никогда бы не подумала, что соотечественники могут так живо откликнуться на успехи за океаном молодой писательницы, вышедшей из их среды.
Я не питала никаких иллюзий в отношении «Пионеров»: я знала, что это произведение незрелое и малозначительное, но оно открыло мне двери издательств и проложило дорогу для более серьезных произведений.
Я почувствовала, что теперь смогу посвятить себя литературной работе, путь к которой я пробивала себе так долго. Теперь я могла писать для австралийского народа об Австралии и о ее действительности.
Потом я получила письмо от Хьюго: ему дали отпуск по болезни на несколько недель, и он заедет в Мельбурн повидать меня.
Едва он приехал, как нас захватил стремительный водоворот любви. Маму он тоже очаровал, а Алан говорил с обычной своей застенчивой, странной улыбкой:
— Похоже, зря тебе тогда отдали кружева, Джуля!
И все же я не могла нарушить обещание никогда не выходить замуж, которое я дала своему Preux chevalier.
Ведь в свое время он грозил застрелиться в тот день, когда я выйду за кого-нибудь другого. Я рассказала Хьюго про этот зарок, но он возразил, что это еще не причина, чтобы нам разлучаться.
— Если придется, я тебя выкраду! — сказал он мне.
— Он прекрасный человек, — говорил Алан. — Выходи за него, Джуля.
Никогда еще мои чувства не были так сильны, и я проклинала себя за то, что отпустила Хьюго на войну, не подарив ему ничего, кроме воспоминания о поцелуях и о горячих прощальных объятиях. Неужели это конец нашего краткого безумия? Останется ли Хьюго в живых? Вернется ли он когда-нибудь, чтобы покорить меня снова?
Рождение ребенка у Би отвлекло меня от грустных мыслей о Хьюго. Девочку назвали Беатрис Катарина в честь ее матери и меня. Би еще не совсем окрепла, и мне пришлось взять на себя заботы о ребенке. Это была прелестная малышка! Пальчики ее обвивались вокруг моего пальца, она цеплялась за меня, пищала и отказывалась сосать надетую на бутылочку безобразную резиновую соску вместо розовых материнских сосков.
Алан стоял в дверях и улыбался, глядя, как я успокаиваю ее.
— Джуля, милочка, — сказал он. — Тебе нужно бы завести собственного ребенка!
— Нет уж, спасибо, — ответила я. — Хватит с меня и этой.
Я привязалась к ребенку, и поэтому, когда Би оправилась, мама решила, что мне будет лучше на некоторое время уехать, чтобы ребенок не привыкал ко мне слишком сильно. Полугодовой срок, на который мне был разрешен бесплатный проезд по железным дорогам штатов Виктория и Новый Южный Уэльс, подходил к концу. Я хотела побывать на месторождениях опалов за Уолгеттом, в самом конце железнодорожной линии Нового Южного Уэльса. Это нужно было мне для нового романа, который уже созревал у меня в голове; однако я решила ехать до Орбоста, конечной станции железной дороги штата Виктория, а оттуда наемным экипажем по дороге на Сидней, вдоль побережья.
Дождливым зимним утром этот экипаж — обыкновенная четырехколесная коляска с откидным верхом, запряженная двумя лошадьми и управляемая старым возницей, коренным обитателем тамошних лесов, — встретил меня на железнодорожной станции. Мистер Макалистер не мог взять в толк, с чего б это молодой женщине вдруг вздумалось тащиться по этим местам в такую погоду, и вначале он немного поворчал, недовольный, что ему придется везти меня в такую даль к Дженоа.
Двое суток пробирались мы по разбитым дорогам, останавливаясь на ночлег в одиноких хижинах. От рассвета до заката ехала я через южные леса, снова видела подступающие толпой к дороге стройные рябины и эвкалипты, лощины, поросшие папоротниками, вдыхала запахи сассафраса и кизила, легкий аромат бледных ранних цветов в колючих зарослях, слушала, как в густой тени леса, точно колокольчики, звенят медоеды, и мне казалось, что я заново приобщаюсь к Австралии, заново ее познаю. По временам мы видели сумчатых мишек коала, сновавших меж деревьями.
