— Нужно было наставить пистолет в затылок этому малому, — сказал мне впоследствии один из друзей. — Эти малайцы — шоферы бесподобные, но помешаны на скорости.
После того как мы весь день спускались с гор от Канди, наше бунгало с увитой жасмином верандой показалось нам мирной гаванью. Приближалось, однако, время, когда муссоны приносят дожди, и Пэк спешил отправить Би в Австралию, где она должна была родить ребенка.
Мы покинули Цейлон на пароходе Пиренейско-Восточной линии и без приключений добрались до Мельбурна. В то же утро Би обнаружила, что, отправляясь завтракать, она забыла в каюте подвязку. В эту подвязку она зашила обручальное кольцо с бриллиантом и сапфиром, серьги и прочие драгоценности, которые подарил ей Пэк. После завтрака мы лихорадочно обшарили всю каюту и ничего не нашли. На мой звонок явился стюард-гоанец, который застилал койки в наше отсутствие.
— Мадам ищет вот это? — спросил он, протягивая нам подвязку. — Я решил припрятать ее для сохранности, пока мадам не вернется с завтрака.
Я чувствовала, что несу перед Пэком ответственность за Би и за ее вещи, поэтому я испытала большое облегчение, когда драгоценности нашлись.
Я помнила о мелких кражах из кают, которые вечно случались во время других моих путешествий, и потому я, кажется, больше, чем Би, оценила исключительную честность этого юноши. Он выслушал наши изъявления благодарности без тени улыбки на темном лице.
В суматохе высадки нам нелегко было бы разыскать следы драгоценной подвязки. Однако Би сказала только:
— Эти стюарды из Гоа славятся своей честностью.
А еще через несколько минут нас уже целовали и обнимали мама, Алан, всевозможные тетушки, кузины и друзья, которые пришли нас встречать. В этой возбужденной суматохе и суете вокруг багажа я думала лишь о том, какое счастье снова вернуться домой.
Да, вернуться домой было просто чудесно.
После того как отшумели вечеринки и встречи с друзьями и родственниками, омраченные только отсутствием Найджела и нашей тревогой за его судьбу, потому что вести с фронта по-прежнему приходили удручающие, мы посвятили себя уходу за Би и подготовке к новому большому событию в жизни нашей семьи — рождению ее ребенка.
Мама и Би, беззаботно болтая, шили приданое для младенца. От меня как по части шитья, так и по части обсуждения предстоящих родов толку было немного, и я решила испробовать на них некоторые из кулинарных рецептов, которым меня научили во Франции. Наш милый Алан всегда восклицал, пробуя мои «омлеты по-провансальски» и жареных цыплят:
— Что за чудесная стряпуха стала наша Джуля!
И вдруг совершенно неожиданно меня начали наперебой приглашать на вечера и приемы по случаю присуждения мне премии Ходдера и Стоутона.
Мельбурнские писатели и художники устроили в «Кафе франсэз» обед, на котором председательствовал редактор «Геральда» мистер Дэвидсон. Меню было разукрашено акварельными картинками и рисунками из «Пионеров», и этот вечер, где собрались вместе мои друзья из редакций и студий, стал одним из самых памятных в моей жизни, потому что свидетельствовал о добрых товарищеских чувствах ко мне. Только Хильды с Луи и Вэнса с Нетти не было. Они жили в Эмералде, около Данденонгов, и не представляли себе, как меня огорчит их отсутствие. Я догадалась, что они были не особенно высокого мнения о «Пионерах», и, конечно, вполне справедливо. Луи потом сказал мне, что это «пустая болтовня, которая пришлась кстати», и, как всегда, попал в самую точку. Однако ничто не могло омрачить очарования этого волшебного вечера, великодушия и веселья, с которыми писатели отпраздновали успех своего собрата по перу.
Мама понимала, что означает для меня это событие. Она любила плести хонитонские кружева, этому искусству научила ее одна аскетическая благородная старушка, принадлежавшая к секте «Плимутских братьев». Миссис Сэллоуз была родом из английской деревни, из семьи нотомственных кружевниц. Ее религия считала греховным всякое увлечение «тщетой этого грешного мира», и все же в тайном стремлении к прекрасному она плела своими искривленными пальцами тончайшую паутину кружев. Когда мама сплела первый кружевной воротник, она сказала, что отдаст его Би или мне для подвенечного платья — той из нас, которая первой выйдет замуж. Би часто говорила, смеясь, что выйдет замуж только для того, чтоб поносить эти кружева. У нее было несколько воздыхателей еще до того, как звезда Пэка засияла на ее горизонте, и я знала, что она сможет без труда получить награду. На ее подвенечном платье красовались чудесные мамины кружева.
И вот пока меня не было дома, мама сидела со своей маленькой круглой подушечкой, коклюшки жужжали и пели у нее под руками, и она плела новый кружевной воротник — для меня. По собственным ее словам, она надеялась, что «в один прекрасный день мой дружок приедет и мне придется выйти за него замуж».
Милая мама, она боялась, что сердце мое разбито и что я страдаю из-за несчастной любви.
— Но я не хочу ни с кем обручаться, — уверяла я ее. — Я обручена со своим трудом.
И вот в тот вечер, когда был устроен этот чудесный прием в мою честь, она дала мне воротник украсить платье, словно это был подвенечный наряд.
