Дитя да Винчи - [25]

Ему были присущи удивительная нежность, какая бывает у холостяков, смирившихся с тем, что вот не дал Бог своей семьи и детей, а также кипучее крестьянское негодование: мол, что ты будешь делать, не дает земля того, что от нее ожидаешь. Его обостренные черты и весь облик, словно вырубленный топором, подбородок в виде галоши, который мы без всякой снисходительности сравнивали с теми гротескными деталями лица, которые вышли из-под карандаша Леонардо, — все это уходило на задний план, стоило его лицу расплыться в улыбке: тогда он начинал напоминать блаженного. Морис… до чего же мало мы о нем знали. Как-то раз, когда он раскрыл душу, что бывало крайне редко, узналось разве то, что у него был сводный брат, как и у Леонардо да Винчи, да еще изо дня в день мы убеждались, что он неутомимый труженик. Было известно: порой он покидал свой пост на замковой кухне и в одиночестве отправлялся в глубину сада, где восстанавливал в часы сиесты свои силы под таинственной секвойей — деревом, которое он любил больше всего на свете. Моего отца, кажется, раздражал этот подчеркнутый захват подвального этажа человеком, чье почтительное обхождение и смиренная повадка на первый взгляд должны были свидетельствовать о полнейшем подчинении. Но можно ли было что-нибудь поделать с этим убеленным сединой слугой? Он принадлежал обстановке, соблюдал негласные правила, которые лучше было оставить в покое, и главное — был так ласков с детьми, так им по-собачьи предан и так по-волчьи требователен, что вряд ли кто-то лучше него справился бы с уже начинающими показывать зубки волчатами. Но при всем при том он знал свое место. Было две территории, где он был полновластным хозяином: кухня и небольшой кусок земли в глубине парка. Там он копал, полол, обрабатывал междурядья, делал насаждения, в которых никто кроме него не мог ничего понять, но все это сугубо вокруг секвойи, в тени которой располагался на отдых. Однако дальше, чем падала тень от этого огромного раскидистого дерева, он не допускался, имелась граница, за которой находился его заклятый враг: садовник американского дядюшки, чьи величественные партеры и вылизанные аллеи были Морису что нож в горле, во всяком случае, казались вечным укором. Садовник американского дядюшки прозывался каким-то рыбьим именем, и Морис клял его на все корки по сто раз на дню, наделяя его всеми смертными грехами: и лжец-то он, и вор, и опасный хищник, одержимый одной страстью — увеличить территорию американского дядюшки за счет хозяина поместья, того, кому служил он сам. Садовник, Господин Треска́, голубоглазый, веселый человек, в открытую потешался над гневливым поваром. На театре боевых действий он трудился над усовершенствованием своего восхитительного парка, демонстрируя англо-саксонское превосходство знатока над деревенщиной. Морис был просто пигмеем по сравнению с обладателем знаний в области садово-паркового искусства и все же предпочитал все делать по-своему: по старинке копался в земле, так как то делалось его дедами и прадедами, и ничего не перенимал у состязателя — денди и виртуоза своего дела. Морис честил на чем свет стоит этого фата, оставаясь в душе крестьянином и отчетливо понимая, что все равно хозяин этой земли он, а не всякий заезжий молодец.

Однако я подозревал, что жизнь Мориса, этого грубоватого простака, отнюдь не так проста, как кажется. Да и одно замечание Мадмуазель Вот насторожило меня. Вот что она сказала: «Не знаю, заметил ли ты, но порой голос Мориса меняется до неузнаваемости. Трудно признать в нем его обычные астматические нотки. Да и акцент вроде бы появляется. Я обратила внимание: это происходит тогда, когда он произносит фразы Леонардо да Винчи. Порой мерещится — говорит не он, а сам Леонардо».

Глава 20 ТРИНАДЦАТЬ ЧЕЛОВЕК ЗА СТОЛОМ, ВКЛЮЧАЯ ПРЕДАТЕЛЯ

В «Тайной вечере» Леонардо да Винчи за столом собралось тринадцать человек, включая предателя. Господин Кларе вконец меня смутил, объясняя, что дурные черты Иуды были преувеличены и что, на его взгляд, тот был так прекрасен, что вызвал зависть у Иоанна. Но больше всего меня потрясло само число — тринадцать, ведь мне как раз исполнилось тринадцать. Тринадцать лет — созидательный возраст, когда уходящее детство более не в силах сдерживать таланты, рвущиеся из личности человека.

Леонардо да Винчи, внебрачный сын сера Пьеро, богатого стряпчего и земельного собственника, человека весьма уважаемого во Флоренции, именно в этом возрасте впервые проявил свой артистический талант. Рассказывают, что сер Пьеро убедился в его одаренности, когда Леонардо украсил круглый щит фигуркой дракона. Вдохновившись рисунками лягушек и ящериц, Леонардо сумел воспроизвести на поверхности щита столь реалистическую композицию, что его отец был потрясен. Тринадцать лет — возраст, когда в человеке просыпаются всевозможные таланты. В 1465 году Леонардо определен в подмастерья к флорентийскому художнику, скульптору и золотых дел мастеру Андреа Вероккьо, одновременно с ним у того обучаются Боттичелли, Перуджино и Лоренцо ди Креди. Через шесть лет одаренного юношу примут в корпорацию художников. Вазари пишет, что, увидев ангела, написанного им для полотна «Крещение Христа», «никогда больше Андреа не хотел прикасаться к живописи, считая обидным, что у мальчика больше мастерства, нежели у него».