Дискотека. Книга 1 - [31]

— Оль, я б, может, поехала. Но у нас денег совсем прям нет. Я не знаю, как так выходит, пока батя в рейсе, тут улетает все, и дальше — долги. И мать себе тоже ничего не покупает. Светке посылают, что получается, понимаешь, она три раза поступала. Теперь мать трясется, ах Светочка, чтоб выучилась. Скребет все копейки ей. И если бы только Светка. А еще эти, в Ялте. Батя ему с каждого рейса везет коробками какую-то траву. Жуткий дефицит, у нас такое в аптеке раз продавали, я как глянула, сто рублей стоит, двести. Прикинь. Целая зарплата! И долг у них висит, занимали еще давно, пятьсот, кажется. Мать чуть не в обморок падает, как дядя Гена звонит, она сразу за сердце, ах, наверное, скажет, пора отдавать. А нечем. И тут прикинь, я поеду. Мне билет не на что купить. Ты сама ж знаешь, тряпок вон нету, всю зиму в куртяйке проходила.

— Да, — задумчиво согласилась Оля, — о, слушай, а хочешь, я тебе зимой пальто свое буду давать, ну так, на недельку. Ты мне куртку, взамен.

— Ну. Блин. Я тебе про поехать. А ты мне. Хочу, конечно. И шапку надо связать. У нас Нонка знаешь, что рассказала? В «Детском мире» одеяла продаются, такие, полосатые. Если нитку вытянуть, то можно все одеяло размотать, ну там узелки будут, но свитер получается клевый. Двух цветов.

— Погодь. Так этот у Нонки, пестренький, с одеяла, что ли? Во класс, а я думала, импортный. Ладно, не ссо, Малая. Разберемся. О, телефон!

Ленка поднялась и, шлепая колготками, побежала в коридор.

— Семачки, блин, ты чего долго так? Мы тебя ждем. Как не пускают? Да не реви.

— Дай мне, — Оля отодвинула подругу и взяла трубку.

— Семки? Рассказывай. Чо, правда заперли? Кино, вино и домино… Тебе пять лет, что ли?

Ленка ушла в комнату и села за письменный стол. Стала смотреть на пришпиленные к обоям фотографии и картинки. Вот Оля в сарафане сидит на травке, глаза круглые и щеки надула, сейчас засмеется. А вот Семки на лавочке в парке, ест пышку, скрестив ноги в джинсах, подкатанных на сапоги. А тут целая толпа — на маевку ходили в восьмом, черти куда ушли, на азовское побережье, лазили там, дурковали. Даже покатались на лошади, сторож на тырлах разрешил. Ленка тут сидит в самолично сшитой ситцевой распашонке и в вельветовых джинсах из купленного в магазине халата. У Ольки такие же штаны есть, они поэтому всегда договариваются, кто чего вечером наденет, чтоб в одинаковом не выскочить. А это стоит по пояс в воде Инка Шпала, точно как в японском календаре, повернулась, улыбается, не скажешь, что до седьмого класса прищепкой дразнили. И в самой середине большое фото — девчонки на фоне роз — кружатся, раздувая подолы сарафанчиков, тоже сами сшили, на Ленкиной старой машинке. Петя делал. Так все печально…

— Ага. Отлично, — закончила в коридоре Оля и вернулась в комнату.

— Семки сейчас прискачет. У нее дома снова целая спектакля.

— Опять мать ее девственность охраняет?

— Угу. Они с батей уходили, так ключ отобрали, и заперли. А щас вернулись, и она Семки послала за хлебом.

Оля нависла над Ленкой, тоже разглядывая снимки.

— Чо за дурость такая, — расстроилась Ленка, — вернулись и сразу «иди иди отсюда девочка». Нафига запирали тогда? Попугать?

— Наверное. Во, звонит.

Семки с порога сказала, не заходя:

— Девки. Короче так. Я щас в магазин и хлеб домой, а потом к вам. На дискарь едем вечером?

— Але, — удивилась Оля, — среда, какой дискарь? Скажи спасибо, что со школы вернулась после четырех уроков, короткий день. Радуйся.

Семки подняла тонкий палец:

— В Капканах сегодня — танцы! Ансамбль играет. Между прочим, с техникума, и Ганечка ваш тоже там.

У Ленки екнуло сердце.

— Блин, — задумчиво сказала Оля, — Капканы, офигеть. Малая, ты была на деревенских танцах, а?

— Не. Говорят, там отлупить могут. Местные. Подходят, а ну девочка, идешь с нами. И если не пойдешь…

— Не ссо! Там Ганя, он за нас подпишется! Семачки, а тебе жопу не надерут дома?

Уже сбегая по ступенькам, Викочка коротко рассмеялась:

— Предки сегодня к бабке поедут ночевать. Мать поэтому мне и пудрила мозги. Профилактику устраивала. А если позвонят, я скажу — сломался телефон. Выключу нафиг.

А в комнате, когда Ленка заперла входную дверь, уже вовсю орала музыка. Тряслись серебристые колонки, поставленные на книжных полках, плавно поднималась и опускалась головка с иглой на чуть выгнутом рычаге, вынимая из черных бороздок любимую музыку.

— Все напоминает о тебе…

А ты нигде

Остался день,

Который вместе видел нас

В последний раз!

Оля, поднимая руки, встряхивала русыми волосами, покачивала бедрами, обтянутыми шерстяной юбкой. Разутая нога топала в полосатый палас, и под тонким нейлоном с зашитой на носке стрелкой краснели накрашенные ногти.

— Время пройдет, и ты забудешь, все что было! — вступила Ленка, держа пальцами подол юбки и делая трагическое лицо.

— С тобой у нас!

— С тобой у нас!

— Нет, я не жду тебя, но знай, что я любила, — зачастили девочки вместе, стараясь не отстать от сиропного голоска солистки:

— В последний раз!

— В последний ра-а-аз!

За стенкой тоскливо завыла старая такса соседей.

Глава 10

Танцы в поселке Капканы устраивали в старом клубе, который — бывшая церковь, и на фасаде, сто лет не крашеном, над полукруглой дверью просвечивали очертания сорванного тыщу лет назад креста, хоть и забелено, но все же видно.