Диктатура пролетариата - [91]

Скудно развитое земледелие и отдаленное расположение от центра старой Руси привело к тому, что крестьяне русского Севера не находились в пожизненной крепостной зависимости от помещиков, в отличие от их собратьев, живущих в более южных губерниях. Когда цари во время своей неустанной борьбы с посягательствами иностранных захватчиков были вынуждены обезопасить государство путем создания территориальных войск[94], страна естественным образом разделилась на две основные части. В плодородной, близкой к центру и более уязвимой южной части, сегодняшней Средней России, царское войско, «рыцари», как мы можем его называть, стало занимать нижнюю ступень дворянского сословия, сформировав ядро будущих помещиков и получив во владение угодья с отбывающими на них барщину крестьянами.

На самом деле эти крестьяне состояли на службе и были обязаны исключительно перед государством. Но, как это часто бывает, государство утратило контроль над ситуацией. Монархи со временем перестали нуждаться в услугах войска, и срок службы дружинников истек, но при этом они не только сохранили, но и преумножили свои привилегии и владения, пока в 1861 году власти не решились на такой шаг, как освободить крестьян из личного рабства. А вот далекие от центра и менее богатые северные земли сумели избежать, таким образом, тягот крепостничества. Зато их нещадно эксплуатировали для пополнения казны налогами. Север стал «мошной Московского княжества», по выражению одного историка. Северные крестьяне получили статус государственных, а не помещичьих. Это не избавило их в свое время от господского кнута, кроме того, они были вынуждены выживать по отдельности, в отличие от более организованного южного крестьянства, с его общей налоговой ответственностью и круговой порукой. Но эти трудности не сильно сказались на северных крестьянах: вплоть до реформы 1861 года они обладали свободой совсем иного толка, чем их южные собратья. И это не могло не оставить отпечаток на их укладе.

Жизнь вблизи крупных рек и морей и рыбный промысел, заставляющий народ бороздить водные дали в маленьких лодочках, должно быть, также поспособствовали большей подвижности северных крестьян, дав им большую свободу, отличающую их от жителей южных областей, давным-давно осевших на одном месте и пользующихся дарами земли. Северяне поддерживали оживленные контакты между собой, и – при всей их самобытности и отдаленности от Запада – они имели больше культурных соприкосновений с Европой, чем население южных регионов. Во всяком случае, в образе жизни населения отдельных областей очень явно проступают некоторые черты, очевидно заимствованные из Финляндии, куда они, в свою очередь, пришли из Скандинавии. Назову конкретную, бросающуюся в глаза деталь: северорусские крестьяне некоторых областей привыкли пить кофе, в то время как русские в целом предпочитают чай, а большинство крестьян едва ли вообще знают, что есть напиток с таким названием.

Сами русские также признают, что между крестьянами средней полосы и северных областей России имеются некоторые различия. Столетия тяжелого, нередко жестокого рабского труда сказались на населении южных краев. В Северной России крестьянин, потомок новгородских разбойников и завоевателей, привык держать голову высоко. Он также не сомневается в том, что отпрыски его рода смогут добиться любого положения в обществе. Можно упомянуть имена многих великих мужей в русской истории, которые были родом из северных крестьян. Чувство собственного достоинства в каждом простом человеке – вот что мгновенно бросается в глаза в Северной России по приезде из южных областей.

* * *

В современной Российской Империи менее богатые малонаселенные северные регионы играют, соответственно, меньшую роль. Но так было не всегда. Наоборот, эта часть страны была крайне важна для Руси в конце средневековья, поскольку, как уже было сказано, она поставляла в великокняжескую казну наибольший стабильный доход. Кроме того, географический центр государства в те времена располагался ближе к северу, чем сейчас. С освоением и заселением восточных и южных областей, Кавказа, Центральной Азии и т. д., концентрация плотности населения и притока доходов сдвигаются все дальше на юг.

Но какое бы значение русский Север ни имел для южных князей в древности, он приобрел еще большую важность с наступлением нового времени. К середине XVI века англичане открыли морской путь в Архангельск, огибающий Норвегию с севера, и немедленно получили от Ивана IV Грозного большие привилегии. Линия Архангельск – Москва сохраняла статус одного из самых значимых торговых путей вплоть до появления новых, более удобных морских дорог несколькими столетиями позже. Город Вологда, располагавшийся на этом пути, стал активно развиваться.

До сих пор в Вологде можно увидеть следы ее былого процветания. Сейчас город не имеет большого экономического значения. В нем предположительно 30000 жителей, расселившихся, как это бывает в малолюдных городах, по большой территории; у них уютные домики в окружении садов, устроенных сообразно климату и обстоятельствам. При этом на такое население приходятся сотни церквей. Даже если предположить крайнюю набожность народа и принять во внимание, что для России, в отличие от европейских стран, характерна высокая плотность церквей, то все равно будет естественным посчитать такое количество храмов излишним относительно современного облика и размеров города.