Дигенис Акрит - [8]

Три перехода каждый день они одолевали;

Когда ж ущелья дикие[125] открылись перед ними,

90 То отроков берег эмир и шел путем окружным.

И вот однажды на пути по жуткому ущелью

Глазам их страшный лев предстал, газелью завладевший.

Когда увидели его те отроки, то сразу

Охваченные ужасом взбежали вверх на гору,

95 А опечаленный эмир промолвил зверю грозно:

«Страшнейший среди хищников, твоя безмерна дерзость,

Раз на пути влюбленного помехой ты явился.

Смотри ж — готова для тебя заслуженная кара!»

Дубинкой посреди спины удар нанес он зверю,

100 И бездыханным тут же пал на землю ненавистный.

Тут отрокам своим эмир приказ немедля отдал:

«У хищника убитого все зубы вырвать надо,

И когти тоже вырвите из правой лапы зверя,

И, возвратясь в Романию по милости господней,

105 Я подарю их своему прекраснейшему сыну,

Каппадокийцу славному[126], Акриту Дигенису».

И снова в путь пустился он, охваченный любовью.

Друг друга побуждали все идти, не унывая,

Не предавались сну они, забыли нерадивость,

110 Стремился каждый превзойти другого в состязанье.

Когда же к крепости они приблизились, Рахабу,

Палатки перед стенами велел эмир поставить

И приказал двум отрокам отправиться в ту крепость

И матери его сказать о том, что сын к ней прибыл.

115 Без промедления приказ исполнили посланцы,

А мать эмира, услыхав подобное известье,

Едва плясать не начала от радости великой.

О том узнали в скорости и родичи другие,

Собрались, приготовились приехавшего встретить.

120 За стены выехали все, приблизились к палаткам,

Пешком навстречу вышел им эмир, обутый в пурпур[127],

И тотчас спешились они, узнали, кто пред ними,

Исполненные радости, слезами заливаясь,—

Ведь счастье слезы нам несет, когда придет в избытке.

125 И обнимали все его, и с ним любовь делили[128],

Собрались все сородичи и мать стояла рядом,

И взяв детей с собой, пришли эмира жены встретить,

Его в объятья заключив, без счета целовали,

И не хотел из них никто от гостя оторваться.

130 Затем в палатку все вошли и по местам расселись,

И обратилась мать к нему с таким увещеваньем:

«Дитя мое сладчайшее, очам моим ты светишь

И душу утешаешь мне в годах моих преклонных,

Источник радости моей, сердечная услада,

135 Поведай мне, дитя, зачем в Романии ты медлил?

С тобой в разлуке и на свет глядеть я не хотела,

На солнце лучезарное, мне жизнь мила не стала.

Да разве знает чудеса Романия такие,

Что рядом совершаются с могилою пророка[129]?

140 Ты помнишь, как ходил туда со мною на молитву,

Как видел чудо дивное, свершившееся ночью:

Хоть света не было нигде, сошло сиянье сверху,

И все вокруг наполнилось тем несказанным светом.

Увидел ты медведей, львов, волков с овечьим стадом,

145 Земные твари всех пород паслись друг с другом вместе,

Никто вреда не причинял малейшего другому,

Но ожидали все они свершения молитвы

И, вот, колена преклонив, немедля удалились.

Неужто чудо большее в Романии ты видел?

150 А разве не у нас платок Неемана[130] хранится, —

Неемана, что управлял народом ассирийским,

За добродетели свои был чуда удостоен?

Как, сын мой, позабыть ты мог о всех родных святынях

И властью пренебречь своей и славою великой?

155 Мы ждали, что близка твоя победа над Египтом[131],

Ты ж создал сам препятствие для собственной удачи

И все утратил, что имел, из-за одной ромейки».

Хотела продолжать она свои увещеванья,

Но юноша прервал ее и так ответил сразу:

160 «О том, что говоришь ты, мать, мне хорошо известно:

До той поры, как свет узрел, за истину считал я

Такое, что достойно лишь погибели и мрака;

Когда ж за лучшее почел всевышний наш владыка,—

А это тот, кто пожелал ради меня быть нищим,

165 И тот, кто бремя слабостей моих понес охотно,—

Меня у зверя выхватить лукавого из пасти

И мне омыться даровал[132] водою возрожденья,

Тогда всю эту болтовню, все сказки я отбросил,

Поистине огонь за них нам вечный уготован,

170 И кара неизбежная заблудших ожидает.

Кто ж в бога верует, в отца всего, что существует,

Творца небес, земли, всего, что от очей сокрыто;

Кто верует в Христа, в того, кто — сын и слово бога,

В Христа, который от отца на свет рожден предвечно,

175 Который, как от света свет, бог истинный, великий;

В того, кто ради нас, людей, спустился вниз на землю

И родился от матери, от девственной Марии,

К спасенью нашему стремясь, распятию подвергся

И похоронен был в гробу, который чтишь ты тоже[133],

180 А после этого воскрес на третий день из мертвых,

Как учат нас свидетельства писания святого;

В того, кто справа от отца на троне восседает,

И чье владычество конца вовеки не увидит;

Кто верит также в дух святой, что все наполнил жизнью,—

185 Ведь, как отца, его я чту, как сына и как слово,

И верю, что крещенье лишь от скверны нас очистит,

И часа жду того, когда все мертвые восстанут.

Когда постигнет грешников законное возмездье,

И будет праведник прощен, согласно обещанью,

190 И век грядущий к нам придет, век жизни бесконечной,—

Так вот, кто в эту троицу уверует святую,

Во имя вечного отца крещение воспримет,

Во имя сына божьего, рожденного предвечно,

Святого духа, наконец, что все одушевляет,

195 Тот не погибнет человек и обретет бессмертье.

Но тот, о мать любимая, кто этого не знает,

В геенне будет огненной терзаться бесконечно,