Дигенис Акрит - [2]

Пусть сострадание к судьбе несчастной вас охватит,

И выступайте в путь скорей, свободу ей несите,

Не то увидите, как мать умрет, дитя утратив,

80 А вас самих проклятие родителей постигнет,

За то, что отказались внять призывам материнским».

А сыновья — все пятеро[36],— слова услышав эти,

«Со вздохами глубокими и слезы проливая,

Друг друга стали побуждать скорее в путь пуститься

85 И говорили так: «Пойдем, погибнем, за родную!»

Вот сели на коней они и двинулись в дорогу,

А небольшой отряд бойцов скакал за ними следом.

Не освежались сном они и, полные заботы,

Немного дней проехали и лагерь увидали[37]

90 В ущелье диком — прозвано оно Непроходимым[38].

Не доезжая, спешились они, достигнув стражи,

И отдали письмо свое, о милости прошенье,

И повелел эмир тогда к себе доставить братьев.

На троне восседал эмир, на золотом, высоком,

95 Стоял тот трон перед шатром, внушая людям трепет,

И грозных воинов толпа владыку окружала;

Приблизились просители и стал эмир их слушать.

Сначала братья до земли три раза поклонились

И обратились вслед за тем к эмиру со слезами:

100 «Эмир, слуга всевышнего и Сирии владыка!

Да сможешь ты прибыть в Панорм[39], мечеть увидеть сможешь,

Да сможешь преклониться ты перед висящим камнем[40]

И счастья удостоишься гробницу зреть пророка![41]

Пусть до ушей твоих теперь дойдет мольба святая:

105 Красавицу похитил ты, сестру родную нашу,

Продать ее нам согласись, всевышнего служитель,

Дадим тебе мы за нее богатства, сколько хочешь.

По дочери единственной отец горюет тяжко,

И мать готова умереть, страдая от разлуки;

110 И вот к сестре своей полны любовью безграничной

Мы все друг другу поклялись торжественною клятвой,

Что принесем свободу ей или простимся с жизнью».

И подивился тут эмир отважной этой речи.

Решил узнать он, истинно ль так мужественны братья,

115 И произнес, на речи их спокойно отвечая

(Ибо ромейским языком[42] владел он превосходно):

«Стремитесь если вы сестре родной вернуть свободу,

То изберите одного, кто всех других отважней,

И скакунов своих тогда мы оседлаем оба,

120 В единоборство с ним вступлю — пускай борьба решает:

Победу если одержу, то станете рабами,

А если он одержит верх, то, лишних слов не тратя,

Возьмете вы свою сестру, не потерпев убытка,

А с ней и пленников других,— найдете их немало.

125 Не соглашусь иначе дать я узнице свободу,

Хоть всей Романии взамен предложите богатства.

Идите же, подумайте, что больше вам подходит».

И вышли братья от него и, радуясь надежде,

Чтоб в пререканья не вступать, кому идти сражаться,

130 И спору положить конец, решили жребий бросить.

На Константина[43] жребий пал, на младшего из братьев,

Того, кто родился на свет с сестрой одновременно.

А старший, умастив его перед началом битвы,

Сказал[44] в напутствие: «О, брат, пусть крики не тревожат[45]

135 И не страшат тебя ничуть, удары не пугают.

Завидев обнаженный меч, не обращайся в бегство,

Не отступай, какая бы опасность ни грозила,

Не бойся за себя — страшись лишь матери проклятья,

И с помощью ее молитв врага ты одолеешь —

140 Ведь не допустит наш господь, чтоб стали мы рабами.

Иди, дитя, приободрись и не страшись нисколько».

К востоку обратясь лицом, они воззвали к богу:

«Не потерпи, о, господи, чтоб мы рабами стали».

И вслед за тем, обняв его, сказали напоследок:

145 «Да будет помощью тебе родителей молитва!»

Вот на породистого сел коня он вороного

И опоясался мечом, копьем вооружился,

Дубинку в сумку положил, и знамением крестным

Со всех сторон он оградил себя перед сраженьем,

150 Затем копя погнал вперед и выехал на поле,

Мечом сначала поиграл, потом копьем искусно,

И начали над юношей смеяться сарацины[46]:

«Глядите, что за молодца поставили сражаться —

Сражаться с тем, кто в Сирии победами прославлен!»

155 Но был там дилебит один, акрит[47] из сарацинов,

И он при виде юноши сказал эмиру тихо:

«Гляди, с каким искусством он пришпоривает лошадь,

Как обращается с мечом и как копьем играет,

А все это — свидетельство уменья и отваги;

160 Смотри же, осторожен будь, как с юношей столкнешься».

И выехал вперед эмир, на скакуне гарцуя,

Отваги преисполненный и страх внушая взорам;

Блистали в солнечных лучах доспехи боевые,

И голубое с золотом копье в руке держал он;

165 Собрались все вокруг тогда, чтобы увидеть битву.

А конь резвился весело, внушая изумленье:

То все четыре он ноги соединял вдруг вместе

И оставался недвижим, как будто бы в ловушке,

То в бег пускался так легко, с такою быстротою,

170 Что он, казалось, по земле летит, а не ступает.

И радость ощутил эмир — с улыбкою веселой

Погнал он сразу же коня и выехал на поле.

Словно клекочущий орел, словно дракон шипящий,.

Как лев рычащий, юношу хотел он уничтожить,

175 Но во мгновенье ока тот врага отважно встретил,

И сшиблись копьями они, и поломались копья,

И ни один из них не мог соперника осилить.

Вступили в рукопашную[48] они, мечи извлекши,

Друг с другом продолжали бой, рубились час за часом,

180 Звучало эхо средь холмов, и грохотали горы,

И кровь сражавшихся лилась и обагряла землю,

И кони были в ярости, а зрители дивились:

Покрылись ранами бойцы, но ни один не дрогнул.

Когда же взорам сарацин явилось это чудо,

185 То перед рвеньем юноши исполнясь восхищенья,