Диета старика - [56]

Они бегут. Их много. И мелькают ножки.

Они бегут и на бегу сверкают.

Все - крестики. Порвавшие цепочки,

Сбежавшие с капризных, теплых тел,

Прошедшие сквозь лед, навоз и уголь,

Сквозь нефть и ртуть, сквозь воск и древесину,

Сквозь мед, отбросы, шерсть и кокаин,

Сквозь алюминий, сквозь ковры и сало…

Теперь лишь бег, смех и сухие тропы.

Свобода! И любовь к свободе!

Огромный мир бескрайности своей

Уж не скрывает - он устал скрывать бескрайность.

Свобода! И любовь к свободе!

Я так люблю тебя, как оранжевый флажок

Свою железную дорогу любит.

Не знаю точно о флажке. Быть может,

Что он не любит никого. Но я

Люблю тебя так сильно, что флажки.

Дороги, рельсы, поезда, сторожки,

Ремонтники в оранжевых жилетах,

А также море, лодки, корабли -

Все это под давлением любви

В одну секунду может сжаться

В один гранитный шарик, что тебе

Я подарить смогу.

Уехать надо бы. Наш мир как островок.

Но остров есть, где жил холодный смех,

Где до сих пор отчаянье - не грех,

Где дождь - религия, а боль как поясок.

Собрать багаж. Отныне жить далече.

И там себя сковать незнаньем чуждой речи,

Неловкостью, акцентом, бородой,

Насмешливостью девы молодой.

Здравствуй, лондонский туман

И девичий тонкий стан!

От моих горячих ручек

Вспыхнут щечки моих внучек!

London! City of the rain!

You will clean my poor brain!

My little doll is done from steel,

And I remember why.

Becouse the only steel reminds

The colour of your eye.

And smell of steel is very nice,

Like flying over snow.

I hide my little heavy doll

That I'm afraid to show.

I don't want continue the game

The shamefull play which has been done for flame

I will escape to shadows of the cave,

There is a doll inside. My doll. It must be saved.

Around us are thousands lifes,

All over us are thousands skyes,

The frozen glass. And slightly melting snow…

The rotten grass is going to grow.

I did create this world - collapsed as a star,

A tired star - old, cold, and very far.

We now are gone. But traces of that lights

will follow you - through nightmares and the nights.

Your scarlett lips are wet with autumn fog:

It kissed you tenderly, as children kissed the dog.

The voise of duck. And gloomy eyes of kings,

Expecting us with platin shiny rings.

I am too old. My beard is too long.

I have been yew. And, may be, that was wrong.

Good buy, my kids. I'll see you very soon.

When moon will turn to cheese. And cheese will be the moon.

Remember then your poor Karl Marx,

As well as sphinxes, lightninds and the sharks,

Gods and the monsters, mushrooms on the trees…

Remember me. But don't disturb me, please.

My life in London will be sleepy, sweet.

I will be fat. And guess, what I will eat?

But better I will keep the secret of my meel.

You know what to think. You know how to feel.

1986

История потерянной куклы

Верочка, Верочка,

Не ходи, не ходи

Полоскать свое розовое платье.

Мамочка, мамочка,

Я должна, я должна

Полоскать свое розовое платье!

Верочка, Верочка,

Не ходи, не ходи

Полоскать свое розовое платье.

Мамочка, мамочка,

Я должна, я должна

Полоскать свое розовое платье!

1 Мурка

У Липочки был хорошенький, белый котеночек Мурка. Липочка его очень любила, и Мурка, должно быть, понимал это, потому что в свою очередь как нельзя больше привязался к девочке, всюду бегал за ней, знал ее голос и вообще делал почти все, что она заставляла.

- Лучше моего Мурки ничего быть не может, - часто повторяла девочка подругам и начинала рассказывать, как проводит свободные часы в обществе белого котенка. Но вот однажды случилось совершенно неожиданное обстоятельство, после которого Липочка не только разлюбила Мурку, но даже долго-долго к себе на глаза не пускала.

Дело было летом; выбежала Липочка на крыльцо, которое выходило на черный дворик, где кухарка Анисья всегда кормила уток, кур и прочих домашних птиц.

Мурка по обыкновению последовал за Липочкою. Сев на завалинку, он несколько минут спокойно смотрел на собравшуюся ватагу, но затем вдруг навострил уши, моментально спрыгнул на дворик и давай гоняться за всеми в разные стороны. Поднялись шум, беготня, крик…

- Что случилось? - спросила прибежавшая из кухни Анисья. Липочка вместо ответа громко рассмеялась, указывая на Мурку, который, подняв хвост трубой, продолжал весело гоняться за птицами.

- Вот я задам тебе, противный, погоди, - погрозила Анисья и, замахнувшись полотенцем, хотела ударить Мурку, но Липочка удержала ее.

- Что ты, Анисья, как можно! - сказала она. - Ему больно будет.

- Так и надо, барышня, чтоб больно было…

- Нет, нет, нельзя…

- Зачем он, плутяга, пугает моих птиц?

И Анисья все-таки угостила котенка порядочным шлепком по спине. Мурка с видимым неудовольствием вернулся на завалинку. На следующее утро повторилось то же самое. Анисья рассердилась еще больше и на этот раз хотела уже вздуть котенка розгою, Липочка, однако, опять не допустила; таким образом защищала она его чуть не каждый день, до тех пор, пока, однажды, не задушил он на глазах у всех хорошенького, желтенького цыпленочка.

О, тогда Липочка ужасно вознегодовала и рассердилась на Мурку, называя его гадким, противным; целый месяц не пускала в свою комнату и раз навсегда запретила выбегать на черный дворик. Мурка, конечно, не мог понять сделанного запрещения и при всяком удобном случае рвался позабавиться с птицами, но Анисья сторожила очень внимательно; как только видела она, что котенок направляется к черному дворику, тотчас брала розгу и шлепала его ею по пушистой спине.