Диана де Пуатье - [102]

.

Итак, в Королевском совете царило полное единогласие, когда король Генрих II принял решение провести отвлекающий маневр, напав на Кале, владение супруги Филиппа II Испанского Марии Тюдор, вместе с мужем объявившей войну Франции. Возврат французской территории, попавшей в руки англичан 210 лет назад, в 1347 году, позволил бы стереть унижение от сен-кантенского разгрома. Герцог Гиз мастерски организовал осаду города. За пять дней он сумел взять замок, а потом и город, который англичане покинули 8 января 1558 года.

Французы, войдя в Кале 9-го числа, захватили богатую добычу, оцениваемую в миллион с лишним золотых экю. Все это было разделено между солдатами и офицерами, за исключением герцога, который не оставил себе ничего^[520]. Однако требовалось, чтобы за этой славной победой следовали новые. Пока шла осада Кале, в Париже собрались Генеральные штаты, и 5 января их попросили предоставить королю чрезвычайную финансовую помощь в размере трех миллионов золотых экю^[521]. Лишь одно духовенство предлагало миллион помимо десятины, обычно уплачиваемой Короне. Король на заседании суда 15 января вознаградил Церковь, издав эдикт, вводивший в королевстве Франции инквизицию, «для искоренения ересей и ложных учений». Третье сословие, под впечатлением приятной новости о падении Кале, согласилось внести остаток требуемой суммы в обмен на отмену кое-каких прочих налогов. А тем временем в Париже 10 января в присутствии короля, королевы, дофина, вельмож и придворных дам состоялось торжественное богослужение в Сент-Шапель. После того как Гиз завершил изгнание остатков англичан с территории Кале, 25 января Генрих II отправился туда праздновать победу. Герцог-победитель попросил для себя лишь один дом в городе, который и получил, а плюс к тому — земли, приносившие в год 7–8 тысяч ливров ренты.

Звезда Гизов стояла в зените, и Диана, их родственница, грелась в лучах славы. В последний четверг накануне Великого поста, 17 февраля, купеческий старшина и эшевены Парижа устроили ужин в честь короля и герцога Гиза. Ратуша сияла праздничным убранством^[522]. Стены были украшены богатыми драпировками и, как значится в решениях муниципалитета, «множеством триумфальных знамен, на которых имелись гербы короля и королевы, Монсеньора дофина, Монсеньора де Гиза, кардинала Лотарингского, Хранителя Печатей, Мадам Маргариты и Мадам де Валентинуа, с девизами по-латыни, прославляющими короля и господина герцога, в память о взятии Кале». Диана попала в число триумфаторов. Она восседала за почетным столом, к которому были допущены 26 дам из числа буржуазии, дабы вознаградить парижских нотаблей за щедрый вклад в финансирование кампании. Выгнать из зала толпу любопытных оказалось невозможно. После пиршества некоторый беспорядок, вызванный восторженными изъявлениями любви подданных к своему королю, не позволил начать представление аллегорической пьесы, написанной поэтом Жоделем, для чего был подготовлен специальный театр. Народу набилось столько, что и о танцах не могло быть и речи. Короля и двор сопроводили на верхний этаж, где трапеза продолжалась до одиннадцати часов вечера. После отбытия короля толпа рассеялась, и эшевены, так и не успевшие поужинать сами, узрели, что ратуша полностью разграблена. Сержанта и отряд лучников послали с требованием к артистам вернуть богатые ткани из шелка и парчи, а заодно и роскошные сценические костюмы, однако труппа успела улизнуть, оставив лишь скверную маску, не стоившую и пяти су.

Этот парижский праздник на один вечер объединил народ и принцев, чтобы вместе порадоваться поражению англичан и воздать должное геройству герцога Гиза. Вскоре за этим последовало торжественное событие — женитьба дофина на Марии Стюарт. Этот союз являл собой наиболее надежное средство обеспечить французам поддержку шотландцев в борьбе против англичан. При этом он тесно связал семью Гизов, дядей юной королевы, с французским королевским домом. Диана, благодаря дочери тоже вошедшая в число королевской родни, ощутила, что ее престиж еще более возрос. Она присутствовала в Большом зале Нового Лувра 19 апреля 1558 года на церемонии обручения Марии и Франциска и благословения их кардиналом Лотарингским, а потом, в воскресенье 24 апреля, — на свадьбе в соборе Парижской Богоматери. После обеда и свадебного бала в епископстве двор отправился на ужин во дворец Сите: парламент освободил место, собравшись на заседание в Августинском монастыре. Королевские дети и семейство Гизов участвовали в маскарадных играх. Герцоги Орлеанский и Ангулемский, сыновья герцогов Гиза и д’Омаля, а также другие юные принцы оседлали 12 искусственных лошадок, украшенных золотой парчой и серебристой тканью, запряженных в экипажи с многочисленными пилигримами, тоже разодетыми в золото и серебро и усыпанными сверкающими каменьями. Пилигримы распевали гимны и псалмы в честь новобрачных и их свадьбы.

Затем в зал, покачиваясь как на волнах, вплыли шесть кораблей, затянутых золотой парчой и пурпурным бархатом, с серебряными парусами — все они ловко создавали иллюзию движения судна по морю. На борту каждого корабля — принц, который, делая круг по залу, выбирал даму и помогал ей подняться на мостик. Герцог Лотарингский выбрал свою невесту Клотильду Французскую, король Наваррский — королеву Жанну д’Альбре, свою супругу, герцог де Немур — принцессу Маргариту, принц де Конде — герцогиню де Гиз, король — королеву-дофину, а король-дофин — свою мать, королеву.